Банкир дьявола

Райх Кристофер

— Я на полном скаку въехал в Гарвард, а точнее, в Гарвардскую бизнес-школу… то есть, понимаешь ли, мне дали стипендию. Затем получил работу в фирме — консультации и услуги по ведению бухгалтерской отчетности. Работал как вол и стал партнером. В двадцать восемь лет заработал миллион долларов. Вот что произошло. Я сделал уйму всего, что хотел мой отец, и ничего не сделал для себя.

Чапел посмотрел в сторону, и его мысленному взору предстал отец, несчастный продавец обуви, для которого его собственная посредственность стала проклятием, которого мучили мечты

о богатстве, возможностях, положении. Этот человек постоянно замахивался на что-то такое, чего никогда не мог достичь. Это был человек, который решил, что лучше жить разочарованным, но своих позиций сдавать. Почему? Что такого плохого в том, чтобы быть как все? Чего тут страшного? Разве обычный человек не может стать счастливым? Когда же слово «обычный» стало синонимом неудачника?

— Я уволился с работы в тот же день, когда он умер, — продолжил Чапел, возвращаясь к столу. — До той поры у меня не хватало духу ему перечить. Не то что у тебя. Ты вдвое мужественнее тогдашнего меня. Мне даже трудно себе представить, чего тебе стоило ослушаться отца. — Он улыбнулся, отдавая юноше должное, и протянул ему руку. — Я Адам Чапел.

Пленник, этот несостоявшийся убийца, этот мальчик в теле мужчины, отвернулся, и Чапелу показалось, что он опять потерял с ним контакт. Десять минут прошли. Пора передавать его в руки Леклерка. Обернутые боксерскими бинтами кулаки могли начинать свою грозную и действенную работу. Боли и страданию предстояло довершить то, что не удалось сделать состраданию и порядочности. Чапел опять встал. Он был измотан и знал, что отдохнуть ему не удастся. В своем воображении он уже заглядывал в будущее, представляя себе возню с документами, кропотливую каталогизацию и последующий анализ. Мысленно он уже настраивался на эту работу.

И тут он увидел над столом протянутую навстречу ему руку с раскрытой ладонью, большой и мягкой. Пленник пристально смотрел на него — с какой-то грустной смесью надежды и тревоги.

Чапел схватил его руку и заключил в свою:

— Тебя зовут…

— Мое имя Жорж. Жорж Габриэль. По крайней мере так меня называют во Франции. Наша семья носит фамилию Утайби. Мы родом из Аравии. И никогда не называем ее Саудовской. Семья Саудитов — презренные кафиры. — Брови Жоржа сошлись над переносицей. — Отец тебя бил?

— Нет, — ответил Чапел, — ему не было в том нужды. Перечить ему я осмеливался только мысленно. Я рос не слишком ершистым парнишкой.

Габриэль выслушал это, блуждая взглядом по стенам камеры:

— Думаю, мой пытался меня убить.

— Твой отец? — неуверенно спросил Чапел.

— Скажи этому французскому ублюдку, что они его упустили. Я слышал, как отец прошептал мое имя на улице, когда копы меня скрутили. «Хаким», — сказал он. Это мое настоящее имя, но здесь мы им никогда не пользовались. Я совершенно уверен, я видел, как он потихоньку слинял, когда началась заваруха.

— Ты его видел? И думаешь, он собирался тебя убить?

— Умом можно тронуться, да? — Габриэль попытался произнести это так, чтобы представить случившееся невероятно занимательным

приключением, но ему не удалось с собой справиться. Улыбка получилась невеселой. Губы задрожали. — У него была в руке авторучка… В ней яд… Чтобы убить… — И он продолжил голосом хриплым от переполнявших его чувств: — Я предал его. Он всегда говорил, что именно такая кара ждет любого предателя, даже если это его сын. — Плечи Габриэля опустились. Опустив лицо, он заплакал. — Я хочу сказать ему, что сожалею, и попросить прощения, но не могу этого сделать.

Сара слушала в соседнем помещении вместе с Леклерком и подошедшим генералом Гадбуа. Наивная самонадеянность Чапела сперва позабавила французов, затем вызвала у них раздражение, а теперь эти двое предпочитали помалкивать, и ей стало ясно, что Адам произвел на них сильное впечатление. Он нащупал путь, ведущий к успеху. Немного честности и понимания сработали быстрее и чище, нежели метод Леклерка или, если бы она согласилась это признать, ее собственные приемы.

— Мы позволим ему продолжить? — спросил Леклерк.

— Почему бы нет? — Вопрос этот вызвал у Гадбуа раздражение. — Он делает за нас нашу работу. Следовало бы попросить его провести мастер-класс. Бухгалтер! Может, и мне стоит начать искать себе пополнение не только в армии. Что ты об этом думаешь, Сара?

— Вне всяких сомнений. Собственно, я и сама удивлена.

В кармане у Сары зазвонил мобильный телефон, и она поспешно его вынула.

— Я ненадолго выйду, — извинилась она и, закрыв за собой дверь, оказалась в коридоре.

— Алло?

— Это я, твой иерусалимский друг.

— Здравствуй, друг.

— Ну, как продвигается расследование?

— Ничего определенного. Собственно, пока только ищем. У вас то же самое?

Йосси предпочел ответить на вопрос в присущей ему уклончивой манере:

— Он приобрел в Вене автомобиль на имя Джона Герцфельда, своего шурина.

— «БМВ».

Последовало молчание.

— Да, Мег. «БМВ».

— Швейцарцы доложили, — пояснила она.

— Ах, вот откуда ты… Между прочим, семьсот пятидесятая модель золотистого цвета. Вчера нашли ее недалеко от Пале, в Боснии, и там же — четыре трупа. Разбой, попытка угона… Кто знает? Но раз его там не было, остается предположить, что он по-прежнему в бегах. И движется в вашем направлении.

— Спасибо за информацию. Я это ценю.

— Он разговорился?

Вопрос сперва озадачил Сару, но только на одну секунду.

— Слегка.

— Правила тебе известны.

Сара задумалась о том, насколько далеко ей следует зайти.

— Мы нашли запись на следующий день после взрыва в квартире Талила, — сказала она. — Только фрагмент. Содержание тревожное. О нем приказано молчать. Целью атаки являются Штаты. Нью-Йорк, Вашингтон, Лос-Анджелес — мы сами не знаем, где именно. Это даже не оранжевый уровень террористической опасности. Красный — краснее не бывает. Мы знаем, что всё вот-вот произойдет, но понятия не имеем, в каком месте.

— Сегодня?