Банкир в XX веке. Мемуары
Шрифт:
Мы должны были повысить прибыльность и дать лучшие результаты для акционеров. Мне оставалось три года до 65 лет - обязательного возраста выхода в отставку, - и я хотел уйти победителем. Я не только был привержен идее переломить существовавшую тенденцию, но и уверен в том, что мы сможем это сделать. Так, невзгоды середины 1970-х годов дали нам с Биллом Бучером возможность трансформировать культуру «Чейза», от которой в существенной степени зависели в наши многочисленные трудности. Мы реорганизовали банк в соответствии с более эффективными функциональными принципами и взяли на работу опытных специалистов со
Два бывших администратора из компании «Дженерал электрик» сыграли важную конструктивную роль в этих изменениях и модернизации. Алан Лэфли, опытный сотрудник по вопросам человеческих ресурсов, улучшил нашу политику принятия на работу, обучения и выплаты компенсаций и помог укрепить наш процесс внутреннего общения на всех уровнях. Алан также помог выявить лиц для работы по другим ключевым направлениям, не связанным с кредитованием. Джеральд Уэйсс, блестящий стратег, реформировал планирование, которое раньше было неуклюжим и неэффективным процессом. Совокупный эффект их действий был таким, на который я надеялся, - он оказал серьезное влияние на превращение «Чейза» в профессионально управляемую организацию, какой, как я всегда считал, он должен быть.
В знак своей уверенности в правильности того, что мы делали, в 1977 году, мы разрешили журналу «Форчун» написать о банке статью на основании интервью со всеми нашими руководителями высшего звена. Материал был написан Кэрол Лумис, одной из наиболее уважаемых финансовых журналисток страны. Ее статья, хотя и не была хвалебной, представляла собой справедливую и сбалансированную оценку ситуации, в которой находился «Чейз». Она писала: «В одном смысле Рокфеллер добился блестящего успеха: он является признанной в мире фигурой и, безусловно, ведущим государственным деятелем от бизнеса в нашей стране. Тем не менее, в другом плане на данный момент о Рокфеллере можно сказать, что он провалился».
Она перечислила проблемы, которые заботили банк в 1970-е годы при моем председательствовании, и назвала задачу, которая по-прежнему стояла передо мной: «Рокфеллеру 62 года, и он должен уйти со своего поста председателя через три года. Если именно Дэвид Рокфеллер собирается довести банк до уровня, на котором он должен находиться, то эту работу предстоит выполнить достаточно быстро. Некоторые задавали вопрос: является ли управление банком призванием Дэвида Рокфеллера. Ему предстоят его «финальные дни» для того, чтобы дать ответ раз и навсегда».
Кэрол Лумис определила брошенный мне вызов, и я был удовлетворен ее словами. Я знал, что мы строили более сильный и качественный банк, и пригласил ее вернуться через три года, чтобы она своими глазами посмотрела на то, как изменится «Чейз».
ГЛАВА 22
СЕМЕЙНЫЕ НЕУРЯДИЦЫ
Книга «Рокфеллеры: американская династия» вышла в марте 1976 года и вскоре стала бестселлером. Эта книга, написанная Питером Кольером и Дэвидом Горовицем - бывшими редакторами радикального журнала «Рэмпартс», содержала уничижительный рассказ о моей семье, рассматривавшейся
Являвшаяся смесью фактов и вымысла (в основном, последнего), изображавшая нас как воплощение капиталистической жадности и причину многих зол современного американского и мирового общества, эта книга была основана на небрежно собранном материале, сомнительных источниках информации и содержала мало сведений, которые уже не были бы поданы «разгребателями грязи» более раннего периода - слева и справа - о трех первых поколениях нашей семьи. Однако именно раздел о «кузенах и кузинах» - моих детях, племянницах и племянниках - носил сенсационный характер и был для меня особенно неприятен.
Авторы, прикидываясь сочувствующими друзьями, встретились с рядом кузенов и кузин. Они просили их свободно рассказать о разочаровании семьей Рокфеллеров и ее учреждениями и о своем отчуждении с родителями, в ряде случаев обещая сохранение конфиденциальности. Эти интервью и были основой книги, сделавшей акцент на личной жизни и борьбе молодого поколения моей семьи, включая моих пятерых детей. Портрет, нарисованный Кольером и Горовицем, показывал несчастную, находящуюся в конфликте группу людей, многие из которых были привержены радикальным общественным идеалам и революционным идеям и страстно желали дистанцироваться от своих реакционных и малосимпатичных родителей.
После опубликования книги дети рассказали нам с Пегги, что авторы ввели их в заблуждение по поводу своих реальных намерений, заявляя, что пишут книгу, посвященную филантропии, и обещая, что ничего из рассказанного не будет напечатано без их разрешения. Дети говорили, что их слова были намеренно искажены, чтобы соответствовать идеологическим установкам авторов, а не фактам реальной жизни. Тем не менее, в том, что было написано в книге, должна была быть какая-то правда, и это делало книгу весьма и весьма болезненной для нас с Пегги.
По иронии судьбы к тому времени, когда книга была опубликована в 1976 году, все наши дети уже закончили университеты, и даже те из них, которые в свои студенческие годы играли активную роль в радикальной политике, пошли по жизни дальше. И хотя острота всех этих вызывавших такую озлобленность вопросов, относящихся к войне во Вьетнаме и к борьбе за социальную справедливость, уменьшилась, все мы - как наши дети, так и мы с Пегги - ясно увидели, чего никогда не происходило раньше: фундаментальные различия и сильную напряженность в отношениях между нами, которые так и не были никогда преодолены.
Когда в середине 1970-х годов мы стали относиться к этим вопросам более спокойно, все мы поняли, что, несмотря на весьма реальные различия, мы все имели и общие устремления: создать более справедливый мир, свободный от расовой нетерпимости и лицемерия, устранить бедность, улучшить образование и попытаться понять, каким образом человечество может выжить, не разрушая окружающую среду.
Чтобы такое понимание утвердилось, потребовалось время, однако когда оно пришло, возможность иных и более уважительных отношений между всеми нами укрепилась. До этого, однако, мы прошли через десятилетия, когда наши взаимоотношения с детьми характеризовались не обходительностью, а конфронтацией.