Банкир в XX веке. Мемуары

Рокфеллер Джон Дэвисон

После этого инцидента Джон окончательно принял тот факт, что Лоранс не пойдет на уступки, и согласился изменить свое завещание, что мы уже сделали, и выделить в нем 5 млн. долл. для фондов, предназначенных для Кикуита. Поскольку детали были для него всегда очень важны, он методически пересматривал один проект за другим, предлагая небольшие изменения и поднимая малосущественные вопросы для дополнительного рассмотрения своим адвокатом. Мы все думали, что пересмотр завещания Джоном завершен и что вопрос о Покантико решен окончательно. Безусловно, так бы оно и было, если бы не произошла трагедия.

СМЕРТЬ ДЖОНА

В

последний раз я видел Джона 9 июля 1978 г. Он вместе с Бланшетт приехал в Хадсон-Пайнс на воскресный ленч со мной и Пегги. Наша трапеза прошла на обеденной террасе в тени большого вяза. Пегги рассказывала Джону о своем новом интересе к выращиванию чистокровной симментальской породы скота. Увлечение Пегги сельским хозяйством было очень страстным, как и все остальное, чем она увлекалась, и после ленча она уговорила Джона отправиться в поездку на экипаже, чтобы осмотреть ее призовых животных. Я остался дома вместе с Бланшетт обсудить вопросы, касавшиеся Музея современного искусства.

Увиденное Джоном произвело на него впечатление, и в конце следующего дня, после того как он провел весь день, работая над завещанием вместе с секретаршей, он решил взять секретаршу с собой, чтобы показать ей стадо по дороге на железнодорожную станцию, где они должны были сесть на поезд, чтобы вернуться в Нью-Йорк. Секретарша управляла машиной, поскольку Джон недавно перенес операцию на голеностопном суставе.

Они ехали по Бедфорд-роуд, а навстречу им мчался «Фольксваген», за рулем которого сидел молодой человек, только что уехавший из дома и расстроенный ссорой со своими родителями. На повороте он потерял управление автомобилем, машина накренилась, ударилась о дерево и прямо врезалась в двигавшийся навстречу автомобиль Джона. Секретарша Джона была тяжело ранена; ее последующее выздоровление было долгим и трудным. Подросток скончался на месте происшествия, Джон погиб мгновенно.

Когда я узнал о произошедшем, то подумал не о тягостных спорах, а обо всех тех маленьких знаках доброты и внимания, которые он выказывал мне, когда мы были молодыми, то, о чем он, вероятно, забыл, но что значило для меня столь много. Хотя Джон был почти на десять лет старше меня, из всех братьев он предпринимал самые большие усилия сблизиться со мной. Мы не были по-настоящему близки, но его утешение и поддержка, когда я нуждался в них, привели к тому, что я попросил именно его быть шафером на моей свадьбе.

Жизнь была трудной для Джона, как она была трудной и для отца, но он оставил такое наследие достижений в области филантропии, которым мог гордиться даже член семьи Рокфеллеров. Подобно всем нам, Джон обладал недостатками, но он был приличным, честным и гуманным человеком, ощущавшим чувство глубокой заботы о мире, ненавидевшим несправедливость и посвящавшим свое время, талант и ресурсы неустанному достижению тех целей, которые были наиболее перспективными с точки зрения возможности осуществления реальных и устойчивых перемен. Его мужественная кампания по снижению тревожно высоких темпов роста народонаселения в мире, его щедрая поддержка искусств и дальновидные усилия по установлению более тесных связей между народами и странами Дальнего Востока и Соединенными Штатами - все они оставили свой след. Мне жаль, что достижения Джона в полной мере никогда не были достаточно поняты или признаны.

РЕВАНШ НЕЛЬСОНА

Смерть не всегда утихомиривает страсти или приводит вражду к концу. Иронией судьбы было то, что смерть Джона фактически вызвала новую вспышку того и другого. Когда Нельсон узнал, что завещание Джона не содержало пункта о выделении 5 млн. долл. для Покантико, он абсолютно вышел из себя. Когда нам читали соответствующие положения завещания, я видел, как глаза Нельсона начинают наливаться гневом. Для Нельсона не было важным то, что Джон в конце концов включил 5 млн. долл.

в свое завещание; единственное, что для него было важно, это то, что Джон это завещание не подписал. Нельсон расценивал происшедшее как то, что Джонни переиграл его, и не собирался примиряться с этим.

Нельсон немедленно вызвал своих адвокатов и переписал свое завещание, сняв пункт о выделении 5 млн. долл. для фонда - Покантико; он оставлял свою долю открытых территорий для Хэппи и завещал свою часть исторической территории непосредственно Национальному трастовому фонду по сохранению исторических памятников. Он не оставил исполнителям завещания никакой гибкости в плане внесения изменений в эти положения в случае его смерти.

Нельсон не информировал об этих изменениях ни Лоранса, ни меня еще почти шесть месяцев, до декабря 1978 года. В декабре он пригласил нас в свой кабинет и проинформировал о том, что если мы хотим продолжать действовать в отношении плана по Покантико, как было изначально договорено, то будем должны выкупить принадлежавшую ему часть открытых территорий у Хэппи после его смерти. Я был в негодовании и сказал Нельсону об этом. Нельсон немного отступил, когда увидел, насколько я рассержен. Он сказал, что его завещание не было окончательным, и он надеялся, что мы сможем повернуть всю ситуацию обратно на нормальные рельсы. Однако этому не было суждено сбыться.

Когда я спросил его, почему он внес эти изменения, Нельсон объяснил, что Карл Хюмелсайн, глава Национального трастового фонда по сохранению исторических памятников, заверил его о том, что в результате действий со стороны Конгресса этот трастовый фонд получит миллионы долларов от продажи прав на аренду морских нефтяных месторождений и будет вполне в состоянии приспособить Кикуит для исторических нужд и посещения публикой и поддерживать его в таком состоянии; поэтому никто из нас не должен выделять для этого собственные деньги.

Поверить этому я не мог. Нельсон достаточно знал цену обещаниям политиков (он и сам делал такие обещания) и знал, что то, о чем он говорит, может измениться, как, оно, естественно, и произошло. Законодательство по выделению этих средств не прошло через Конгресс. Тем не менее, будучи мотивирован желанием нанести Джону ответный удар и показать, кто на самом деле являлся главным, Нельсон не изменил этого пункта в своем завещании и не дал исполнителям никакой свободы действий по этому вопросу. Его завещание автоматически передавало его долю в исторической территории Национальному трастовому фонду. Этот заключительный жест Нельсона стоил мне и в меньшей степени Лорансу многих миллионов долларов и еще больше головной боли на протяжении последующих пятнадцати лет.

ПОСЛЕДНИЕ МЕСЯЦЫ НЕЛЬСОНА

Когда наступление Нельсона с целью захвата семейного офиса и Фонда братьев Рокфеллеров было отбито, он отошел от семейных дел. Вместо этого он посвятил свое время двум броским новым предприятиям.

Первым была компания, занимавшаяся получением репродукций предметов искусства, находящихся в его личной коллекции, и продажей этих репродукций. В определенном отношении это было понятно, поскольку главным хобби Нельсона и формой его отдыха было коллекционирование предметов искусства. Нельсон узнал, что существует поразительно точный процесс получения репродукций, и высказал предположение, что для высококачественных репродукций может существовать довольно большой рынок, особенно если с этими репродукциями будет связано его имя. С этой целью он организовал изготовление репродукций многих из лучших произведений искусства из своей коллекции и продавал эти репродукции через магазин, арендованный на 57-й улице в Манхэттене, а также через магазины группы Нейман-Маркус. Хотя компания вскоре начала получать скромную прибыль, большинство членов семьи, за исключением моей жены Пегги, смотрели на эту затею со значительным скептицизмом.