Банши
Шрифт:
После разговора мне уже стало понятно практически все о Тамаре. И эту информацию я почерпнул не только из ее рассказа, но и увидел в ее лице, глазах. Сам не знаю как, но мне всегда удается угадать характер человека, даже видя его первый раз в жизни. И я снова оказался прав. Тамара была честной, практичной (в хорошем смысле этого слова), сдержанной, послушной дочерью (такой же она станет и женой), хорошим чутким другом. Мы встречались уже пять лет, три из которых жили вместе, и собирались пожениться через два месяца. Не сделали мы этого раньше по моей вине. Я не то, чтобы сомневался в себе (я ненавижу сомнения), а тем более в ней, но что-то все время останавливало. Тамара была идеальна для будущей жены, для создания семьи. И она давно
И я ошибался, и я верил в свою исключительность. Мне казалось, что я могу контролировать все, что происходит в моей жизни.
Мы уже три года как жили вместе в моей квартире. Это называют гражданским браком, но мне кажется, это определение не подходит для наших отношений. Мы были настоящей супружеской парой. Конечно же, это была лишь иллюзия, попытка обмануть самих себя, но так было легче для Тамары. Я знал, как тяжело ей было решиться на этот бессмысленный «брак». К тому же, ее родители были против. Я был знаком с ними, и они приняли меня как члена своей семьи, но не могли понять, почему же нам не зарегистрировать наши отношения и уже потом начать «строить» свою семью. Проверить свои чувства, узнать подходим ли мы друг другу – для родителей Томы эти слова были непонятны, как для людей старшего поколения, для которых семья являлась самым главным в жизни. Они и своей единственной дочери прививали такие ценности, отличные от современных. Но они приняли решение Тамары как бы это ни было для них противоестественно. Я помню глаза Тамары, когда предложил ей попробовать жить вместе. Они озарились счастливым огнем, обманутые ложной надеждой. Тамара думала, что наконец-то после двух лет отношений я сделаю ей предложение, как обрадуются ее родители, как она будет обустраивать наш дом…Как же жестоко я разрушил ее надежды. Конечно, в тот миг я готов был переступить через свои чувства, чтобы не причинять боль ей, но это был лишь временный порыв. Жертвовать собой ради кого-то было чуждо для меня, даже если этот человек мне и дорог.
– так мы лучше узнаем друг друга, – сказал я, неумело утешая ее.
– мне казалось, что мы и так знаем, – ответила Тамара, стараясь не показывать своего разочарования.
– да, конечно, но ведь это всего лишь формальность. Что от этого изменится? Зачем торопиться со свадьбой? Тем более, мы знаем, все это знают, что наши отношения серьезны. Сейчас или позже, но мы все равно поженимся. Ты ведь доверяешь мне? – я взял Тамару за руку, а она натянуто улыбнулась.
– конечно же, я тебе доверяю. В этом даже не может быть сомнений. Я никому и никогда не верила так, как тебе. Поэтому я на все согласна с тобой.
Тамара прижалась к моей щеке, и я чувствовал трепет ее ресниц. В тот миг на меня словно тяжелым грузом навалилось чувство ответственности. Я должен! Как же мучительно было для меня это слово. Мне хотелось скинуть эту тяжесть, как рюкзак с камнями, и бежать, снова становясь свободным. Возможно, я бы так и сделал, если бы на месте Тамары была другая, менее ранимая, более независимая. Но с ней я никогда не смогу так поступить, с той, которая доверилась мне, которая уже сейчас считает меня своим мужем. И
Эти три года пролетели незаметно, словно только вчера я уснул в удобном кресле возле потрескивающего камина, а сегодня проснулся, но ничего не изменилось, и не будет меняться. Однообразные уютные дни, как старый теплый плед. Я уже начал привыкать к такой размеренной жизни, но насколько меня хватит? Кого сделает из меня такая пресная жизнь? Пресытившегося кота, который хоть и будет временами изменять, повинуясь своим инстинктам, но все равно всегда будет возвращаться к теплому домашнему очагу?
Меня уже начала прельщать такая перспектива, но я старался не задумываться о будущем, хотя это было нелегко, так как родители Тамары частенько напоминали мне о необходимости принятия решения. Конечно, я понимаю их беспокойство. Тамаре двадцать восемь лет, мне тридцать один. Но у мужчин есть большое преимущество в этом мире: для них возраст это просто число.
Особенно для успешных и богатых мужчин, на которых и в пятьдесят, и в шестьдесят будет спрос и у которых будет право выбора. Для женщины каждый период ее жизни, возрастной отрезок, предназначен для определенных действий и обязанностей. Или она это успеет сделать или будет уже поздно. Как бы жестоко это не звучало.
Тамара и так слишком долго ждала, а я все придумывал отговорки. Удивительно, как хватило терпения ее родителям. Хотя как-то раз, на семейном ужине, они дали мне на это ответ. Мы с Тамарой пригласили наших родителей для того, чтобы отметить удачную сделку моей компании.
– надеюсь, скоро мы также соберемся на вашей свадьбе, – произнесла тост моя будущая свекровь в середине вечера.
– мам, может хватит об этом напоминать! Ты же знаешь, что через два месяца.
– да-да, конечно! Просто знаю я вас, передумаете еще!
– не волнуйтесь, не передумаем! – попытался я всех успокоить.
– как-никак уже пять лет встречаетесь. Время идет, а вы не молодеете, – продолжала мама Томы. В тот вечер она была настроена решительно. Видимо убедившись в том, что я никуда не денусь, она решила высказать накопившиеся за эти годы, недовольство.
– если бы Томе было лет двадцать, я бы сказала: «Уходи и не лелей напрасные надежды!». Но ведь ей уже двадцать восемь, а годы, потерянные так бездумно, уже не вернешь. Мне даже иногда жаль, что мы вырастили нашу девочку слишком воспитанной, слишком правильной. Какую пользу ей это принесет?
– Лида, – обратился к жене Петр Константинович, пытаясь сгладить неловкую ситуацию.
– что, Петя? Я разве говорю неправду? – невинно улыбнулась Лидия Арсеновна. – Вот как посмотрю на студенток в университете: ведут себя распущенно, о моральных ценностях совсем не задумываются, а что в итоге? Эти девчонки уже в двадцать лет обзавелись семьями, причем удачно вышли замуж, и никто и не подумает об их прошлом. А вот такие, как наша Тома, так и остаются в старых девах, без семьи, без детей…
– ну, они еще молоды, – стараясь выглядеть непринужденным, сказал Петр Константинович, – все еще успеют…
– а ведь она не хуже их, – продолжала Лидия Арсеновна, не обращая внимания на возникшую неловкость, – а, скорее, даже лучше. Красавица, училась в Германии, с приданным, а ценить себя совсем не умеет.
– да, нашему сыну повезло с невестой, – улыбаясь, сказала моя мама, которая всегда робела перед решительной Лидией Арсеновной. Она всегда восхищалась такими «светскими дамами», как она благоговейно их называла. Наверное, моя мама, скромная учительница начальных классов в простой школе, гордилась бы таким родством. А Лидия Арсеновна в свою очередь насмешливо называла свою будущую сватью «коллега» и не уставала давать профессиональных советов, что вызывало у меня приступ бешенства. А моя мягкотелая мама внимала ей как наивный ребенок, словно позабыв, что у нее стаж и опыт работы даже больше чем у советчицы.