Баобаб маленького принца
Шрифт:
— Как тирания может стать мотором чего-то прогрессивного? – удивилась Габи.
— Может, если локальных тираний много, и между ними идет конкуренция за бродячий персонал. Модель Талвица предполагает, что люди абсолютно мобильны и нелояльны к любой власти. У тиранов нет иного способа удержать власть, кроме как создать людям привлекательные условия для работы в подвластном ареале.
— Так… А если тиран просто обратит людей в рабство, не позволяя им бродяжничать?
— Тогда, — сказал генерал, — все остальные фиксируют нарушение правил игры, и тиран-нарушитель получает
— Это что, в смысле, что его могут убить?
— Это в смысле, что его наверняка убьют, если он не уйдет сам.
— Гм… Звучит как-то очень круто и фантастично.
— Звучит фантастично, однако, такова реальность. Конкуренция между государствами и между фирмами за привлечение аргонавтов это один из ключевых трендов экономики и бизнеса последние 5 лет. Тут, в Медитеррии, у конкурентной борьбы еще сравнительно мирная форма, но в индоафриканском регионе…
Тут бдительно вмешалась Кристина:
— Вальтер, милый, не надо деталей, мы ведь только что поужинали!
— Наверное, ты права, солнышко. Лучше если кто захочет — глянет детали в сети позже. Сейчас не отвлекаемся от обзора. Следующий план: «Eudemonicon» предложила некая Жасмин Кэрри. Несложное расследование показывает: под этим никнеймом выступила Жасмин бин’т Джуни аль-Муала, мама принца Самира из эмирата Умм-эль-Кювайн. По происхождению она арабо-лондонка, по хобби — экстремальная яхтсменка и блогер…
— …О, черт! — весело перебила телеведущая, — Насчет принцессы Жази я в курсе! Она не покидает топ-10 папарацци-скандалов и топ-20 блогов на морскую тему. Как шутят на журналистских сетевых площадках: если бы Бальзак видел принцессу Жази, то вместо выражения «бальзаковский возраст» было бы «дьявольский возраст». А Жасмин Кэрри точно ее никнейм, ты уверен, Вальтер?
— Смешной вопрос, — откликнулся он.
— Да, конечно… — она помахала руками, и от смущения хлебнула изрядно вина, — …Нам лучше вычеркнуть из публичной версии репортажа все, начиная со слова «Несложное», ладно? Все-таки Жази — принцесса, и вообще, это как-то нетактично.
— Ну, разумеется, вычеркивай, — генерал улыбнулся и кивнул.
— Итак, — сказала телеведущая, — некая Жасмин Кэрри предложила план на 100 лет…
— …Который называется «Eudemonicon», — подхватил генерал, — и название намекает на эвдемонизм. Это концепция, изобретенная Эпикуром около 300 года до н.э. Критерием этичности поступков в эвдемонизме считается стремление к счастью.
— А-а… Вроде то же самое называется «гедонизм».
— Есть существенная разница, — ответил он.
— Попросту говоря, — продолжила Кристина, — гедонизм это секс, наркотики, рок-н-ролл. Эвдемонизм это еще волонтерство, самореализация, эврика. Но волонтерство лишь как самореализация, а не как идейный активизм, внушенный каким-нибудь авторитетом.
Телеведущая задумалась, вращая бокал за ножку, затем произнесла.
— Кажется, я начинаю тупить. При чем тут план на 100 лет?
— Объясняю, — сказал генерал, — в плане «Eudemonicon» весь хозяйственный цикл в мире устроен, как суперпозиция разнообразной волонтерской деятельности. Вся культурная, научная
— Гм… Звучит совсем круто и более чем фантастично!
— Почему тебе так кажется? – спросил он.
— Ну… Просто: ведь хозяйственный цикл построен на деньгах и торговле, разве нет?
— Вообще-то нет. Хозяйственный цикл построен на производстве и потреблении. Схема торговли за деньги, хотя сформировалась исторически недавно, уже исчерпала ресурс функциональности.
— В каком смысле исчерпала?
— В прямом. Вспомни баттл Лазаро Талвиц – Тедди Вэнг на вашей площадке. И модель Жасмин Кэрри заметно пересекается с прошлогодней лекцией Талвица об аргонавтах и волонтерской игровой экономике в противовес товарно-денежной экономике.
— Волонтерской игровой… Это как?
Генерал был явно готов к этому вопросу и ответил почти мгновенно.
— Это как в клубах ролевых игр, или в сетях неформального туризма, или у аргонавтов. Эволюционные биологи называют это реципрокной стратегией, а социологи выдумали неуклюжий термин «панкооперативизм». В этнографии это давно известный феномен: «экономика дара». Вещи и услуги передаются без сделок о немедленной или будущей компенсации — иначе говоря: нет торгового обмена. Однако, в силу регулярности таких передач, даритель тоже получает дары, и в среднем для него полезный результат будет намного больше, чем при механизме товарно-денежных сделок.
— Почему намного больше, а не столько же? – удивилась Габи.
— Потому что экономика дара свободна от издержек обслуживания товарно-денежного механизма. В начале XXI века они превысили три четверти создаваемой стоимости, что обвалило мировую экономику. Это и называется: исчерпать ресурс функциональности. Неизбежность такого кризиса товарно-денежной системы была ясна на 100 лет раньше, потому-то и началось политическое конструирование всяких социализмов и фашизмов. Оруэлл в своей схеме «сапог – лицо — вечность» сформулировал промежуточную фазу.
Габи Витали выразительно подняла руки к ушам и жалобно объявила:
— От меня опять ускользнула нить повествования.
— Я объясню просто, — вмешалась Кристина, — смотри: товарно-денежная схема рождает спекулятивный сектор, высасывающий из общества все, до чего дотянется, а результат: критическое обнищание рабочих и фермеров, баррикады на улицах, гражданская война, гуманитарная катастрофа. И что делать политической элите, желающей спасти страну?
— Ты у меня спрашиваешь? — удивилась телеведущая.
— Да, предложи какой-нибудь вариант.
— Ну… Э-э… Может, соглашение с профсоюзом о минимальной зарплате и соцпакете?
— Хорошая попытка! — одобрила Кристина, — На время это поможет. Но монетаристская система превратит верхушку профсоюза в часть элиты, и проблема вернется в исходное состояние.
— Ну… Э-э… Можно совершенствовать демократию… Социальные лифты…
— Габи, ты сама-то доверяешь такой политике?
— Э-э… Не то, что особо доверяю… А правильный ответ?..
— …Неизвестно! — Кристина подмигнула гостье, — Иначе, согласись: док-ток-шоу «План столетия» не имело бы смысла.