Барабан на шею!
Шрифт:
Время тащилось, будто улитка скандинавского происхождения. Кобелек болтал без умолку. Сначала Коля слушал, потом осоловел, мысли прихотливо понеслись от темы к теме, затем он задремал. Проспал недолго, Шлюпфриг и не заметил, что слушатель отключался.
– Николас, одарите меня откровенностью, поведайте о себе, будьте любезны, а? – неожиданно предложил пес.
Солдат пожал плечами: почему бы и нет?
– Ну, обо мне много не расскажешь. Родился я в Рязани. Это город такой в моем мире. Очень большой город, между прочим. Там
– Как это?!
– Как класс. Поэтому власть у нас не королевская.
– Кто же управляет?
Лавочкин почувствовал, что объяснить наше государственное устройство будет трудновато. Но по мере сил растолковал.
– А! – обрадовался Шлюпфриг. – Прямо как при нашем Рамштайнте!
Коля подумал и спорить не стал.
Для краткости.
– Так вот, рос я, рос, в шесть лет пошел в школу, а потом в радиотехническую академию. Это такое высшее учебное заведение. Парень-то я неглупый, только слегка несобранный. В общем, выгнали меня сначала с военной кафедры, потом вовсе…
Коля помрачнел, вспоминая неприятный эпизод.
– А что такое военная кафедра? – поинтересовался пес.
– Хм… Место, где студентов учат военному делу. Но я-то человек совсем не военный… Слабо дисциплинированный, сильно раздолбайский. Вся эта нехитрая премудрость в меня не лезет. Когда в армию попал, мучился. Зато здесь, у вас, – воля вольная!
Солдат с энтузиазмом развел руки в стороны, задел грязную каменную стену тюремной камеры и понял, что сморозил глупость.
– Нда… Правда, не везде.
– А как вы в наш мир угодить подвиглись?
– Стоял на посту да провалился. Дырка между мирами образовалась. Вот представь: твой мир – яблоко, и мой мир – яблоко. Лежат они рядом, бочок к бочку, на полке. В моем яблоке живет червяк. Ползет он, ползет. Грызет мякоть. Упирается в кожицу, прокусывает ее, а вместе с ней прокусывает кожуру соседнего яблока и грызет дальше, полностью в него переползая.
– Вот же сугубо мерзостный паразит! – воскликнул Шлюпфриг.
– Кто?
– Червяк! Два яблока испортил… Ну и как вы попали в наш мир, простите, что перебил?
– Э… – Коля растерялся. – При помощи магии.
– Я так и знал! – Пес победно задрал нос. – А дальше?
– Да, в проницательности тебе не откажешь. Дальше? Я выбрался из Зачарованного леса, спас деревеньку от великана. Познакомился с прекрасной… То есть с красивой… С симпатичной девушкой по имени Эльза. Победил дракона, который за ней прилетел.
– О! Как сера ваша история на родине, и сколь романтична и красочна она здесь, в нашем мире! Невинная девушка, спасенная от дракона!
– Ну, не совсем невинная… – Лавочкин потупился.
– Ха-ха, да вы, батенька, ходок! – очарованно воскликнул Шлюпфриг. –
О чем еще могут посплетничать в заточении мужчины, особенно если один из них молод, а второй – натуральный кобель? Конечно, о женщинах.
Невкусный обед, непитательный ужин и разговоры, разговоры… Несколько раз докучный пес выводил из себя Лавочкина, и тот принимался напевать знаменитую песню о попе, у которого была любимая собака, недальновидно съевшая кусок мяса… Шлюпфрига эта песня отчего-то расстраивала. На непродолжительное время он становился шелковым.
Бесконечный день истек, ночь захватила власть над Пикельбургом. Праздновавшему Рамштайнту было не до узников. Обретение знамени требовало самого вдумчивого и роскошного отмечания. Подданные криминального короля забеспокоились: не сравнялся бы он в привычках с официальным монархом.
Служба тюремщика уныла и монотонна. Если на посту оказывается более одного стражника, дежурство превращается в куда более интересное времяпрепровождение. Тюремщики режутся в азартные игры, травят байки, играют в прятки… А еще они пьянствуют. Вместе, как известно, веселее.
Тюрьму Рамштайнта, где томились рядовой Лавочкин и кобель Шлюпфриг, охраняла пара громил, не осененных крылом интеллекта. Сегодня на повестке дня, точнее, ночи стоял бочонок крепленого эля, будто бы случайно подсунутый стражникам разумницей Марлен.
К полуночи тюремщики изрядно напировались. Тот, что помладше, вышел во двор «проверить обстановку», вернулся на вахту, где его ждала очередная полная кружка.
– Засов! – буркнул старший.
– Ну, за сов, так за сов!.. – поднял кружку младший.
– Это не тост, придурок, дверь закрой на засов!
Младший скосился на выход, икнул и заявил:
– Вот допью и закрою.
Старший попробовал сострожиться:
– Ну, смотри у меня!
– Да смотрел я у тебя, – отмахнулся младший, – все как у людей…
Проблема засова забылась, эль тек рекой, и вскоре сон сморил хмельных стражей. Дверь неслышно отворилась, и в тюрьму проникла Марлен Всезнайгель.
«Рискую, как последняя девчонка, – мысленно распекала она себя. – Сначала этот дурацкий подкуп, теперь пособничество в побеге… Трудно будет остаться вне подозрений. Люди Рамштайнта умеют дознаваться… Ладно, сначала дело, потом нюни!»
Идеальная фигурка, обтянутая черным костюмом, скользнула в коридор темницы. Войдя в камеру, Марлен остолбенела: узников не было.
«Опоздала!» – эта мысль прогремела громовым раскатом.
Глава 13.
Долой из Пикельбурга, или Гости преступного короля
Марлен Всезнайгель действительно опоздала. Но не в самом страшном смысле.
За час до ее проникновения в тюрьму решетка на окне темницы, в которой сидели Коля и Шлюпфриг, оплавилась и стекла по стене. На колени Лавочкину упал конец веревки.