Барабан на шею!
Шрифт:
– Это явно неспроста, – заключил солдат и вскарабкался вверх.
Окно было вровень с землей. На земле, в полной темноте, сидела Хельга Страхолюдлих.
– Скорее, Николас, у нас мало времени, – заговорщицки произнесла графиня.
– Минуточку, – ответил Лавочкин. – Только захвачу с собой соседа по камере.
– На что он вам?
– Мы почти породнились. – Коля улыбнулся. – Если честно, этот гад и украл полковое знамя.
Шлюпфриг уже принял человеческий облик. А по веревкам лазить научился еще три года назад. Оба узника ловко выкарабкались из окна. Хельга повела
– Найдем деревеньку, там и поселитесь, – постановил Коля.
Вышли этой же ночью. Держались южного направления. К рассвету столица осталась за спинами беглецов. Лавочкин заглянул в заветную канаву. Спрятанного накануне ковра не оказалось.
– Кругом ворье, – в сердцах бросила Хельга.
– Вы выдержите пешую прогулку? – спросил солдат.
– Разумеется.
С первыми лучами солнца Шлюпфриг вновь стал собакой. Держа нос по ветру, засуетился, заметался по сторонам.
– Эй, Шванценмайстер! – крикнул ему Коля. – Смотри не убеги! Чтобы к вечеру был рядом с графиней и козликом!
– Хорошо, Николас, даю самое наичестнейшее слово… – и пес скрылся в желтеющей роще.
Дорога вела к горам. Они были невысоки, за ними простиралась отвесная стена – пропасть, на дне которой располагалась Драконья долина.
Вокруг раскинулись поля, перемежаемые зарослями кустов и оврагами. Деревья встречались крайне редко. Пару раз дорогу пересекали маленькие, но быстрые речушки. Лавочкин, Страхолюдлих и Дубовых переходили их по крепким мостам.
На беду, деревенек не было. Путь был почти пустынным. Встретившиеся троице дама и господин на лошадях ничем не помогли, отрекомендовавшись неместными. Коля ощутил цепкие подозрительные взгляды этих людей и на всякий случай запомнил странную пару.
Мужик, ехавший в телеге, сказал, что за следующим небольшим перевалом будет большое село.
К исходу дня странники добрались до перевала. Разбив лагерь прямо там, надудели обед и поели. Потом Коля и Хельга отдыхали, устроившись в тени валуна, а Палваныч пасся у дороги, за кустарником.
И тут Лавочкин услышал топот множества ног. Выскочив из-за камня, солдат увидел козье стадо, подгоняемое угрюмым пастухом. А где же Дубовых?..
– Товарищ прапорщик! – крикнул Коля.
Страхолюдлих присоединилась к Лавочкину. Она поняла, что стадо подхватило Пауля. Графиню объял ужас.
– Стой, крестьянин! – велела Хельга пастуху.
Аристократично-надменный голос возымел действие – мужик остановился.
– В твое стадо попал наш козлик серой масти. Ты должен был его заметить.
– Не видел я тут никого, вашество, – сварливо ответил пастух, чеша кнутом макушку. – Ни одного козла.
– Презренный вор! Ты предстанешь перед законом.
– А и предстану. Мне не трудно.
Графиня решила, что крестьянин либо действительно не заметил товарища прапорщика, либо является первостатейным наглецом. Лавочкин не отвлекался на раздумья, а искал серого с черной ленточкой козлика. Без особого успеха.
–
До деревни было около часа ходу. За это время Коля, к огромному облегчению, нашел Палваныча, показал Страхолюдлих.
– Можно, конечно, усыпить дерзкого пастуха, – процедила сквозь зубы графиня-ведьма, – но нас уже заприметили селяне, да и наказать растяпу хочется…
Солдат хмыкнул:
– Вы злопамятны, как я погляжу.
– Злопамятность – свидетельство наличия памяти, молодой человек.
Пастух загнал стадо на центральную площадь, призвал судью. Стали собираться зеваки. Через несколько минут на лобное место вышел старейший житель деревни, этакий бюргер-аксакал.
Он и вершил суд.
Выслушав суть спора, старик углубился в столь долгие раздумья, что Хельга успела десять раз пожалеть о своем желании отомстить нерадивому пастуху.
– Хорошо, – проскрипел наконец судья. – Приведите сюды козленка.
Коля указал на повязанного ленточкой Палваныча. Доброхоты из толпы подтащили возмущенно мекающего прапорщика к месту разбирательства.
– Сейчас мы отпустим животное, – продолжил старик. – Коли подойдет к стаду, стало быть, нашенский. А коли потянется к пришлым, то, значит, ихний. Главное условие: не подманивать! Кто будет уличен, тот проиграл. Отпускай!
Освобожденный козлик потряс ушками, постоял, тараща глазенки то на Хельгу с Лавочкиным, то на пастуха со стадом. И потопал к… пастуху.
Солдата прошиб холодный пот, Страхолюдлих стала бледнее обычного. Неужели подменили?
Палваныч подошел к самодовольно улыбающемуся крестьянину и со всей силы боднул его ниже пояса. Пастух согнулся пополам. Козлик гордо прошествовал к рядовому и графине.
– Таким образом, установлена правота незнакомцев, – провозгласил судья, когда смолк смех народа. – Пастух получает десять ударов палкой. Пришлые, идите с миром.
– Да, лучше убраться отсюда, – тихо сказал Коля. – Вряд ли мы стали победителями конкурса популярности.
Воссоединившиеся странники покинули деревню.
Взойдя на холм, они оглядели местность. Возвращаться назад, на перевал, не хотелось. Там не было места для ночевки. Впереди – обрыв. Над Драконьей долиной клубились облака. Справа торчала длинная гора, слева другая. Перед левой рос довольно широкий лесной массив. Откуда-то из центра поднималась одинокая струйка дыма.
– Нам туда, – решил Лавочкин.
От деревни к лесу вилась узенькая тропинка. В лесу она почти потерялась, но солдат все же вывел спутников к источнику дыма. Перед самым закатом они набрели на полянку, в центре которой стоял древний покосившийся домишко. Дверь была полуоткрыта.
– Оставайтесь здесь, не мельтешите на открытом пространстве, – велел Коля графине и прапорщику.
Палваныч тут же уткнулся в сочную лесную траву, увлеченно зачавкал.
– А если там ведьма? – спросила Хельга.
– Выкручусь.
Солдат бодро зашагал к домику. Осторожно заглянув в дверной проем, Лавочкин увидел освещенную несколькими лучинами половину горницы с печью, столом и скамьей. Другую половину скрывала цветная штора, старая, но аккуратная.