Барбара Радзивилл (сборник)

Татаринов Юрий Аркадьевич

Выяснилось, что в этот день молодая панна оказалась нужна не только портнихам. Как обычно, после обеда начались визиты ее кавалеров. Первым явился ее давний ухажер Кшиштоф Гояловский, сын влиятельного сановника, члена сейма. Этого спровадили с порога, объяснив, что панна занята приготовлением к субботнему балу. Потом один за другим последовали еще три-четыре визита. Гайдуки отказали и этим гостям.

Когда Анисим появился в примерочной в очередной раз и доложил, что прибыл пан Таннер, пани Эльжбета неожиданно вспылила:

– Гони его прочь! Является

по десять раз на день!

Но Барбара заступилась за гостя.

– Это мой кавалер, – напомнила она матери. – И только я могу решать, принять его или прогнать.

– Кого ты защищаешь, Бог мой, – недовольным голосом отозвалась мать. – Твой отец, кажется, ясно сказал: «Этого босяка не подпускать к воротам!»

– Маменька, он не босяк. Он добрый и благородный пан. – Так давай принимать всех добрых и благородных! – вскричала пани. – У нас что, приют, дом милосердия?

От негодования ее лицо покрылось пятнами. Пани не питала антипатий ни лично к пану Таннеру, ни к другим ухажерам дочери, но ее раздражало их количество, их бесконечные визиты и то, что дочь заступалась за них. Пани Эльжбета не хотела соглашаться с тем, что ее дочь уже выросла и способна кем-то увлечься. Она все еще думала, что Басенька – ребенок.

На этот раз панна Барбара обиделась. Она вытянула губки трубочкой, надула щеки.

– Пан Таннер – сирота, – чуть не плача ответила она. – Отца его убили на войне. Он не виноват в том, что беден.

Пани Эльжбета, почувствовав, что была недостаточно вежлива с дочерью, сейчас же сменила гнев на милость.

– Радость моя, Бася, ну нельзя же быть такой сердобольной, – сказала она. – Этот у тебя – сирота, тот – ранен. Ты готова приласкать любого. Мне неважно, кто этот Таннер. Да будь он хоть сам турецкий паша. Для меня свято другое – слово мужа. Если он против этого человека, значит, я тоже должна стоять против.

Панна Барбара не нашла что возразить. Анисим, стоявший у дверей, воспользовался паузой и подытожил:

– Я скажу ему, чтобы впредь не приходил.

– Нет, – перебила его панна Барбара, – я сама.

– Дитя мое… – хотела остановить ее пани Эльжбета. – Нет, маменька, – решительно ответила упрямица, – он должен услышать ответ из моих уст! Никто, кроме меня, его не остановит! – и, высоко подняв голову, вышла за двери…

Пан Таннер дожидался у ворот. Это был высокий, сутуловатый черноволосый человек лет двадцати семи. Его костюм не отличался изысканностью и напоминал скорее костюм бедного студента. Но почему-то чувствовалось, что у этого человека имеются достоинства, которые должны выделять его из многочисленной группы поклонников панны Барбары. Уже по одному выражению его серых глаз и плотно сжатым тонким губам можно было догадаться, что это упрямец и педант.

Действительно, пана Таннера отличал твердый характер. Оставшись без отца, этот человек сумел, совмещая работу и учебу, закончить университет. Судьба не баловала его: ему долго не везло с работой, он даже голодал и только совсем недавно был принят на должность секретаря к одному из королевских послов, правда,

с условием, что будет учительствовать – заниматься с двумя его детьми. Путешествовать ему еще не приходилось, если не считать нескольких поездок в пределах Великого княжества. Но даже об этих скромных миссиях он умел рассказывать живо и с увлечением. Может быть, именно это и заставляло панну Барбару относиться к нему с симпатией? Кто знает. Но когда слуги сообщали о его визите, ей отчего-то делалось легко…

– Пан Таннер! Что случилось? Вы хотели меня видеть? – панна Барбара улыбнулась – и тут же кокетливо потупила глазки.

Оба двинулись вдоль ограды по узкой тополиной аллее.

– Сегодня ждал вас у ворот монастыря. Но приехал ваш папенька, и мне пришлось ретироваться.

– Да. Он заезжал, чтобы сообщить мне одно важное известие.

– Какое, если не секрет?

– Его величество прислал мне приглашение на субботний бал.

– Вы рады?

– О, пан Таннер, что за вопрос! Я так ждала этого приглашения! Ведь оно первое в моей жизни.

– Понимаю. Для вас это – как дверь в новую жизнь.

– Верно. Это будет мой первый выход в большой свет. Может быть, со мной пожелает познакомиться сам великий князь, кто знает. Боже, как я волнуюсь!

– Это счастливое волнение. Говорят, такое волнение продлевает жизнь. О, как бы мне хотелось тоже быть там!

– Так будьте!

– Увы, я не приглашен, – молодой пан на мгновение прикрыл большие, красивые, обрамленные длинными черными ресницами глаза, будто ему сделалось больно, но сейчас же взял себя в руки и сказал: – Впрочем, мне и не надо приглашения. Стоит вам пожелать – и я буду там!

Панна Барбара счастливо рассмеялась. Ее забавляли неожиданные решения ее кавалеров.

– Я действительно этого желаю, – скорее, чтобы сказать ухажеру что-то приятное, ответила она.

Пан Таннер остановился и медленно согнулся в поклоне:

– Желание кумира – закон для обожателя.

– Только будьте осторожны, – предостерегла панночка, – вас могут схватить.

– Что значит двухнедельное пребывание в темнице в сравнении с несколькими мгновениями истинной радости. Я хочу быть на этом балу рядом с вами!

Вместо ответа панна Барбара пожала руку смельчаку. Ей льстило, что ради нее собирались рисковать свободой и, может быть, даже жизнью.

Они вернулись к воротам, но, не в силах расстаться, пошли по аллее вдоль другой стены. Панна Барбара удивлялась сама себе. Только что она собиралась просить этого человека, чтобы он навсегда забыл дорогу к ее дому. И что же – пробыв с ним всего пять минут, она уже желала, чтобы он задержался подольше… Они договорились встретиться на следующий день в усадьбе ее двоюродного брата. Там оба могли чувствовать себя в безопасности по двум причинам: во-первых, пан Николай был в отъезде; во-вторых, его слуги еще не знали пана Таннера. Вопрос о том, как он проберется на место свидания, Барбару не беспокоил. На то и рыцарь, – думала она, – чтобы справляться с подобными незначительными препятствиями…