Бархатная клятва
Шрифт:
Да, она много слышала о предстоящих празднествах, однако ничего не было сказано о самой Джудит Риведун. Она казалась бесплотным существом, чем-то безликим, просто именем. Две недели назад Элис пришло в голову нанять шпиона, чтобы тот выяснил, что собой представляет эта призрачная Джудит. Элис должна была знать, с кем ей предстоит бороться. Она велела Иле в любое время дня или ночи сообщить ей о приезде этого человека.
Сердце ее бешено стучало, когда она бежала по тропинке. Эта Джудит — отвратительная жаба, убеждала себя Элис. Она должна быть такой.
— О моя госпожа, — проговорил нанятый ею человек, — ваша красота
Он вызывал у Элис отвращение, но ведь из тех, кто согласился бы выполнить ее поручение, он был единственным, имевшим доступ в семейство Риведунов. Цена, которую Элис пришлось заплатить ему, была непомерной. С самого начала ей была противна его вкрадчивость и елейность, но физическая близость с ним оставила у нее, по крайней мере, совершенно другие впечатления. Интересно, спросила она себя, неужели у всех мужчин внешность так не соответствует их способностям?
— Какие новости? — нетерпеливо спросила Элис, поспешно отдернув руку. — Ты видел ее?
— Только… на расстоянии…
— На расстоянии? Так видел или нет? — настаивала Элис, пристально глядя ему в глаза.
— Да, видел, — решительно ответил он. — Но ее очень тщательно охраняют.
Ему хотелось угодить этой красивой блондинке, поэтому он должен скрывать правду. Он действительно видел Джудит Риведун, но издали, когда она выезжала из дома в сопровождении нескольких женщин. Он даже не был уверен, кто из них наследница большого состояния.
— Почему ее охраняют? Она что, слаба рассудком, и ее боятся оставить одну?
Внезапно его охватил страх перед этой женщиной, так пристрастно допрашивающей его. Ее синие глаза излучали силу.
— Есть кое-какие слухи. Она появляется только в обществе матери и нянек. Она всю жизнь провела в женском окружении, ее готовили к службе церкви.
— Церкви? — Элис почувствовала, как напряжение отпускает ее. Она знала, что, если в богатой семье рождалась слабоумная или искалеченная девочка, малышку отдавали в монастырь, где о ней заботились монахини. Это успокоило ее. — Значит, ты считаешь, что она не в своем уме или у нее врожденное уродство?
— А почему еще, моя госпожа, ее всю жизнь держали бы взаперти? Роберт Риведун очень жесткий человек. Его жена хромает с тех пор, как он сбросил ее с лестницы. Он бы не хотел, чтобы весь мир узнал о том, что у него не дочь, а чудовище.
— Но ведь ты не уверен, что именно поэтому ее прячут?
Он улыбнулся, почувствовав себя в безопасности.
— Разве могут быть иные причины? Если бы она была полноценна как умственно, так и телесно, разве ее не выставили бы напоказ перед всем светом? Разве он не выдал бы свою дочь замуж до того, как смерть сыновей вынудила его к этому? Какой бы отец согласился отдать свою единственную дочь церкви? Он мог бы пойти на такой шаг, только если бы у него было несколько дочерей. — Элис устремила свой взгляд в ночь. Ее молчание придало мужчине смелости. Он придвинулся к ней, взял за руку и зашептал:
— Вам нечего бояться, моя госпожа. На земле нет женщины, способной заставить лорда Гевина позабыть о вас.
Только прерывистое дыхание Элис свидетельствовало о том, что она услышала его слова. Неужели всем известно о ее связи с Гевином? С мастерством великолепной актрисы она изобразила на своем лице улыбку.
— Ты хорошо поработал, ты будешь… щедро вознагражден, — Намек, прозвучавший
Он наклонился и поцеловал ее в шею. Элис отпрянула.
— Нет, не сегодня, — многозначительно прошептала она. — Завтра. Нужно все подготовить, чтобы мы могли подольше побыть вместе. — Ее рука метнулась под его камзол и легла на бедро. У него перехватило дыхание, и на лице Элис появилась призывная улыбка. — Я должна идти, — проговорила она, всем своим видом показывая свое нежелание расставаться с ним.
Стоило ей повернуться к нему спиной, как улыбка исчезла с ее губ. Прежде чем она вернется в дом, ей надо сделать еще одно дело. Юный конюх будет только рад помочь ей. Она не позволит какому-то простолюдину свободно рассуждать о ее отношениях с Гевином… и он заплатит за свои слова.
— Доброе утро, папа, — бодро проговорила Элис и скользнула губами по заросшей щетиной щеке грязного старика с грубыми чертами лица.
Они находились на втором этаже башни, который представлял собой огромный зал, где ели и спали слуги и где сосредоточилась вся дневная жизнь замка.
Элис заглянула в пустую кружку, которую отец держал в руке.
— Эй, ты! — бросила она проходившему мимо слуге. — Принеси моему отцу еще эля.
Николае Вейланс взял руку дочери в свои и с благодарностью взглянул на Элис.
— Ты единственная, кто любит меня, моя дорогая девочка. Все остальные — твоя мать и сестры — стараются спрятать от меня выпивку. Но ведь ты понимаешь, как она успокаивает меня.
Элис отодвинулась, стараясь скрыть чувства, которые вызвало в ней его прикосновение.
— Конечно, папа. И все потому, что только я люблю тебя. — Она ласково улыбнулась ему.
До сих пор Николае Вейланс не мог поверить в то, что он и его уродливая жена смогли произвести на свет такую красавицу. Нежное, светлое очарование Элис резко контрастировало с его обликом, который можно было бы охарактеризовать как «темный». В то время как другие члены семью ругали его и прятали от него ликер, Элис потихоньку от домочадцев таскала ему бутылки. Это было правдой — Элис действительно любила его. И он ее. Разве он не тратил все, до последней монетки, на ее туалеты? Элис носила шелк, а ее сестры — платья из грубого полотна. Он готов на все для нее. Разве он не сказал этому Гевину Монтгомери, что она не может выйти за него, — именно этого и потребовала от него Элис? Естественно, Николае не понимал, почему девушка не захотела стать женой такого сильного и богатого человека, как Гевин. Но Элис была права. Николае одним глотком опорожнил только что наполненную кружку. Дочка была права — теперь она выходит за графа. Конечно, Эдмунда Чатворта нельзя сравнить ни с одним из братьев Монтгомери, но Элис сама знает, что для нее лучше.
— Папа, — продолжала улыбаться она. — Сделай мне одно одолжение.
Он выпил всего три кружки эля. Иногда просьбы Элис было не так-то просто выполнить. Он решил переменить тему разговора.
— Тебе известно, что вчера вечером со стены упал человек? Какой-то незнакомец. Никто не знает, откуда он взялся.
На лице Элис появилось совершенно иное выражение. Теперь этот шпион никому не расскажет о Гевине и о том, что она собирала сведения о наследнице состояния Риведунов. Элис выкинула из головы мысли об этом человеке: он ничего не значил для нее.