Бархатная смерть

Робертс Нора

Никакой сигнализации по периметру. Замки приличные, но ни камер, ни электронного «глазка». Значит, хозяйка считает, что хватит с нее замков и решеток на окнах.

Ева постучала.

Бебе сама открыла дверь, выглянула в щелку шириной в дюйм, сдерживаемую накинутой дверной цепочкой. В карем глазу, смотревшем на нее в эту щелку, Ева прочла недоверие, настороженность и мгновенное узнавание: Бебе сразу поняла, что перед ней коп.

– Миссис Петрелли, лейтенант Даллас и детектив Пибоди, департамент полиции и безопасности Нью-Йорка. – Ева поднесла к щелке свой жетон. – Мы хотели бы войти и побеседовать с вами.

– О

чем?

– Поговорим об этом, как только войдем. Но вы можете просто захлопнуть дверь. Тогда я позвоню прокурору, затребую ордер о насильственном приводе, и вам придется ехать на Манхэттен в Центральное полицейское управление. И мы поговорим там.

– Через час мне надо быть на работе.

– В таком случае вам, наверно, не захочется терять ни минуты.

Бебе закрыла дверь, раздался лязг снимаемой цепочки. Когда дверь снова открылась, перед ними предстала Бебе в красной рубашке, черных брюках и черных кроссовках.

– Вам придется говорить покороче, а мне еще надо доделать свои дела.

С этими словами Бебе повернулась и ушла в глубину дома.

«Бедно и чисто», – подумала Ева, оглядывая гостиную. Мебель была дешевая и такая же практичная, как и черные кроссовки хозяйки, но чистая. В воздухе пахло чистотой, а по мере приближения к кухне ощущался легкий запах кофе и поджаренного хлеба. На маленьком металлическом столе стояла белая пластиковая корзинка с выстиранным бельем. Бебе вынула из корзины рубашку и начала складывать ее быстрыми ловкими движениями.

– Садиться не предлагаю, – бросила она отрывисто. – Говорите, что вам надо, и уходите.

– Ава Эндерс.

Руки замерли на мгновение, потом Бебе торопливо взяла еще одну рубашку.

– И что насчет Авы Эндерс?

– Вы с ней знакомы?

– Мои мальчики участвуют в спортивных программах Эндерса.

– Вы посещали семинары и однодневные загородные лагеря миссис Эндерс?

– Да, это так.

– И оба ваших сына получили стипендии по программе Эндерса.

– Да, верно. – Глаза Бебе вспыхнули при упоминании о стипендиях, Ева заметила промелькнувшие в них злость и страх. – Они это заслужили. У меня способные и хорошие мальчики. Прилежные.

– Должно быть, вы ими очень гордитесь, миссис Петрелли, – вставила Пибоди с легкой улыбкой.

– Разумеется, горжусь.

– Их школа расположена далековато отсюда, – заметила Ева.

– Они ездят на автобусе. Потом приходится пересаживаться на другой автобус.

– Полагаю, что у них, да и у вас, день забит делами.

– Они получают хорошее образование. Они сделают карьеру.

– У вас в прошлом не все было гладко.

Бебе сжала губы, отвернулась от Евы и опять занялась бельем.

– Прошлое осталось прошлым.

– У семьи ДеСальво все еще есть деньги, влияние в некоторых кругах. – Ева окинула красноречивым взглядом маленькую кухоньку. – Ваши братья могли бы вам помочь. Вам и вашим сыновьям.

На этот раз Бебе показала зубы.

– Братьев я близко не подпущу к моим мальчикам. Мы с Фрэнком и Винни словом не перемолвились вот уже много лет.

– Почему же так?

– А уж это мое дело. Они же мои братья, верно? Я не хочу иметь с ними ничего общего, и это не преступление.

– А как это получилось, что единственная дочь Энтони ДеСальво работала лицензированной компаньонкой?

– Если уж вам так непременно

нужно знать, я это сделала ему назло. Только зло обернулось против меня самой. Но ведь это вам тоже известно, не так ли?

Прядь седеющих волос упала на лоб Бебе, когда она выдернула из корзины детский трикотажный костюм и принялась его складывать.

– Он хотел, чтобы я вышла замуж, за кого он хотел меня выдать, чтобы жила, как он хотел. Как моя мать – вечно прятала голову под крыло, что бы ни творилось у нее под носом. Вот я и сделала то, что сделала, а у него не стало дочери. – Бебе пожала плечами. Еве показалось, что в ее резких, дерганых движениях сквозит затаенная боль. – А потом его убили. И у меня не стало отца.

– Вы отсидели срок, потеряли лицензию.

– Думаете, у меня тут в доме есть дерьмо? В доме, где живут мои дети? Думаете, я до сих пор нюхаю дерьмо? – Бебе оттолкнула корзинку с бельем и широко раскинула руки в стороны. – Валяйте, смотрите. Ищите. Ордер вам не нужен. Смотрите где хотите.

Ева внимательно заглянула в покрасневшее от гнева лицо, в горящие яростью глаза.

– Знаете, что я о вас думаю, Бебе? Мне кажется, вы злитесь и в то же время нервничаете. И, поверьте, я не думаю, что вы все еще сидите на наркотиках. Дело совсем не в этом.

– Вы, копы, только и ждете, как бы подгадить кому-нибудь. И вечно ищете не там, где надо. Когда вы нужны, вас не дозовешься. Где вы были, когда убили моего Луку?

– Меня не было в Бронксе, – ответила Ева. – Кто его убил?

– Гребаные Сантини, кто же еще? Гребаные ДеСальво что-то с ними не поделили, Сантини в ответ наехали на нашу семью. Хотя мы с Лукой уже не были их семьей. – Теперь она схватилась за корзину, словно стараясь сохранить равновесие. – У нас был приличный дом, хорошая семья, нормальная жизнь. Лука был честным человеком. У нас были дети, у нас был бизнес. Хороший семейный ресторан, цены умеренные. Недорогой ресторанчик, дорогим он был разве что для нас. Мы так работали, так старались…

Бебе нервно сжала и скрутила пару боксерских трусов детского размера. Потом она швырнула их обратно в корзину.

– Лука знал, кто я, знал, чем я занималась. Для него это не имело значения. «Пусть прошлое остается прошлым», – так он всегда говорил. Жить надо в настоящем, думать о будущем. Вот так мы и поступали. Мы сами построили свою жизнь, мы много работали ради этого. А они его убили. Убили хорошего человека ни за что ни про что. Убили и подожгли наш ресторан, потому что Лука отказался платить им за «покровительство». Избили его до смерти. – Бебе опять замолчала и прижала пальцы к глазам. – И что вы, копы, сделали? Да ничего. Для таких как вы, прошлое никогда не умирает. Лука был убит, потому что женился на ДеСальво, вот и все. – Она снова начала складывать выстиранные вещи, но ее движения утратили ловкость, складки выходили неаккуратными. – И теперь у моих мальчиков нет отца, нет приличного Дома, где они могли бы расти. Это лучшее, что я могу себе позволить. Лучшее из худшего. Я больше не хозяйка ресторана, я наемный работник в ресторане. Мне приходится сдавать комнату с ванной наверху, а то бы я и за эту развалюху не могла платить. И чтобы в доме кто-то был, присматривал за мальчиками, пока я работаю по вечерам. Вот такая у меня теперь жизнь. Но мои мальчики будут жить лучше, я все для них сделаю.