Бархатный капкан
Шрифт:
— Не могла эта гнида отца убить!
— Думаешь? — неторопливо доставая сигареты, спросил Кайманов.
— За отца обидно, если он!
— Так он сам и не убивал.
— Все равно обидно! И про Дика он не знает! И откуда Залесов… Может, и не заказывал он никого…
— И Раджа, кажется, законченный наркоман… — кивнул Глеб. — Как-то не очень серьезно все… Может, и не он убил твоего отца…
— Тогда кто?
— Я понимаю, ты хочешь как можно скорей найти убийцу, но не надо гнать коней. Убьешь невинного, всю жизнь жалеть будешь…
— Я
— Тебе от этого станет легче? — как-то странно посмотрел на девушку Глеб.
— Да, мне станет от этого легче!
— А тебе сейчас тяжело?
— Нет… Но как подумаю об отце — становится тяжко.
— Убей Казаяна и Раджу. Вдруг полегчает, — пожал плечами Глеб.
— Я не уверена, что это они!
Яна не знала, кто такой Раджа, не общалась с ним. Зато знала, что Казаян — законченный ублюдок. Но как она могла его убить? Взять и убить? Она же не убийца. Попросить Глеба?..
— Не уверена — не обгоняй, — предостерег он.
— От них же все равно нужно избавляться!
— Это слишком, — покачал головой Кайманов.
— Их нельзя отпускать!
Какое-то время он молчал, с укором глядя на нее, затем сказал:
— Если ты хочешь отомстить за отца, ты должна сделать это своей рукой.
— Я не смогу!
Яна дернула рукой так, как будто Глеб уже вкладывал в нее пистолет.
— Тогда не играйся со спичками. Костер разжечь можешь. В аду. Для себя… Тебе это нужно?
Она уже остыла и даже стала замерзать, но сейчас ее снова бросило в жар. Как будто огонь из ада ворвался в ее душу. Она не хотела в ад. И убивать не хотела. То есть хотела, но по глупости, по простоте душевной. Не хочет она больше играть в крутые игры.
— Нет!
— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивала?
— Только угрожала. Тебе, например. И я тебя не заказывала.
— А кто меня заказал? Кто ко мне в Покрова ездил?.. Твой отец меня заказал. А еще кого он заказал? Кого на тот свет отправил? Сколько за ним грехов?.. Ну, чего молчишь? — насел на девушку Глеб.
— Ну-у… Были…
Жар схлынул, в душу ворвался холод, и Яну залихорадило. Ее потянуло в тепло. Ей срочно нужно было согреться, но Глеб продолжал держать ее на холодном ветру.
И правильно делал. Холодно у моря, а на дне и вовсе жуть. А там, на дне, валяются сейчас кости Давида. Ее первый муж так и не дал о себе знать после разговора с отцом, а Яна не забила тревогу. А отец убил Давида. Он утопил его, как слепого щенка — с циничным равнодушием. Если Давида действительно убили, то его кровь и на ней. Не надо было жаловаться отцу. Ну, подумаешь, изменили ей…
— Твой отец убивал невинных людей! — глядя в глаза девушки, чеканил Глеб. — Твой отец убийца! И ты станешь такой же, если отомстишь за него! Тебе это ясно?
— Да, ясно… — У нее зуб на зуб не попадал, а Глеб этого будто не замечал.
— В церковь сходи! Свечку за упокой поставь!.. Не мстить за него надо, а молиться! Ты меня понимаешь?
— Да, понимаю.
Сначала Глеб обнял Яну, пытаясь согреть своим телом, а затем, подхватив ее на руки, побежал вверх по лестнице. Он сильный, надежный и правильный. Эта мысль согревала, и все равно ее сотрясал озноб.
Глава 25
Температура держалась третий день, меньше тридцати восьми не опускалась. Все-таки нет худа без добра. Уютная мягкая постель, нежные шерстяные носки, чай с малиной, молоко с медом — от всего этого пахло детством. И, главное, никаких забот. Глеб в деле, он все за нее решает, а она выздоравливает в тепле и уюте.
— Нос красный, а глаза счастливые, — благодушно усмехнулась Роза.
Смешно это или нет, но в гостях у Яны, в ее доме она впервые. Так и не сыграли они новоселье. Сначала отец погиб, потом Дик… Нет, совсем не смешно. И Яна к ней давно не заглядывала. Все некогда. Но вот она заболела и кому в первую очередь позвонила? Правильно, Розе. Она хоть и не мать, но Яну выхаживала не раз. То грипп, то ангина. Яна хорошо помнила ее заботливые руки.
Не дружили они никогда. Когда отец привел ее в дом, Яна ее ревновала, дерзила, постоянно жаловалась отцу по делу и без. Первое время Роза пыталась изображать из себя мать, а потом махнула на нее рукой. Достала ее Яна, охладела она к ней. Да и не было любви… Но когда Яна грипповала, Роза старалась быть рядом. И ухаживала за ней с искренней заботой, даже с любовью. И Яна принимала эту заботу. А потом начиналось все сначала. Яне было пятнадцать, когда она застукала Розу с охранником. Он усадил ее на бильярдный стол, она раздвинула ноги, взялась за его кий… И так Яна все это красочно описывала, что отец поверил. Хотя на самом деле не было ничего такого.
Очень она тогда хотела, чтобы отец избавился от Розы. И это едва не произошло. Яна хорошо помнила, как Роза пришла к ней в комнату и чуть ли не на коленях вымолила пощаду. Яна пошла к отцу, призналась. Был скандал. Впрочем, отец не мог ее не простить. С тех пор она Розу больше не обижала, но избегать друг друга они стали пуще прежнего. Но ведь все это было так давно. Общее горе связало их, и теперь они почти подруги.
— Так счастливая, — улыбнулась Яна. — Потому и глаза счастливые.
— Кто он?
— А ты не знаешь?
— Откуда? Я из дома почти не выхожу. Слышала только, что у тебя кто-то есть.
Роза совсем не похожа была на монахиню. Модная прическа, стильный макияж, гламурный прикид. Но все в сдержанных тонах, с траурной подсветкой. Еще год не прошел с тех пор, как погиб отец. Судя по всему, она собиралась выдержать траур по нему. И не в укор Яне. Ни взглядом она ее не упрекнула, ни словом. А ведь у нее тоже траур.
Но Яна молодая, у нее вся жизнь впереди. Впрочем, и у Розы жизнь только начинается. Может, и не очень она молодая, но красивая. И роскошная. Даже будет жаль, если такая красота даром пропадет.