Барин-Шабарин 3
Шрифт:
— Экий вы шовинист! — я искренне удивился такому негативному отношению Кулагина к тем, кто добился дворянства своей честной службой. — Я пока повременю с вызовом на дуэль. Вы же прочитали бумагу?
— На дуэль? Что, позвольте? Не смейте о ней говорить вовсе! А что до этой бумаги — то вот — Кулагин вытянул вперед руки и стал рвать лист.
— О, не извольте беспокоиться, господин Кулагин, у меня же хватает доказательств всему этому. И даже убитая вами Олена и та дала очень подробные свидетельства, — сказал я.
— Вздор! — отмахнулся вице-губернатор, но уже не так чтобы уверенно. —
— О, не извольте беспокоиться. Я обратился по поводу поджога моего имения в ростовскую полицию. Главный полицмейстер, мною уважаемый господин Марницкий, принял документы и готовится их отправить в Правительствующий Сенат. Мы не делаем этого только потому, что непонятна пока ещё здесь роль самого губернатора, — говорил я, несколько блефуя.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся Кулагин — кажется, не столько блефовал, сколько действительно развеселился, что меня не порадовало. — Просто никто не возьмет у вас эти глупости, не станет рассматривать. Но я даю вам, молодой человек, шанс… Верните мне Марту, продайте мне свои земли — и катитесь ко всем чертям!
Он не стал делать характерного жеста, но сжал руку, лежавшую на скатерти, в кулак.
— Неприемлемо. Это вы убирётесь прочь из России, или же сами отправляйтесь в Сибирь, да хоть бы тем же чертям, — сказал я, не отрывая взгляда от Кулагина.
— Ты, паскудник! Как смеешь со мной так разговаривать? — чиновник встал со своего стула, навис над столом и смотрел на меня так угрожающе, что я…
Да ничего я. Ну не действует на меня это давление, хотя и сложный получается разговор. Не страшно, от слова «совсем». Так что я продолжал играть в свою игру.
— Если вы действительно дворянин, да еще, как изволили заметить, из тех самых «истинных», господин Кулагин… Так примите мой вызов на дуэль! — скрепя сердце, я пропустил оскорбление, не стал в ответ оскорблять, тем более уж не дал по обнаглевшей морде.
Нужно сохранять хладнокровие, чтобы иметь возможность всё же придерживаться собственной линии поведения.
— Дуэль? — усмехнулся Кулагин. — С вами? Дуэль может быть лишь с достойным.
— Вы просто трус! И прячетесь за своей исключительностью. Но правда в том, что вы исключительный подонок, — спокойно произнес я.
— Вышвырните этого ублюдка! — завопил Кулагин. — Проучите его так, чтобы кровью харкал.
В помещение тут же ворвался Беляков, за ним вбежали двое охранников. Они вошли внутрь, а возле двери показался и мой десяток бойцов. Нельзя было допустить, чтобы захлопнули дверь, и Петро поставил свою ногу в дверной проем, препятствуя потугам Белякова закрыться внутри.
Мало того, как было условлено, Петро и еще пара моих бойцов отвернули обшлаги своих пиджаков, демонстрируя револьверы.
— Так ты, дворянчик, на деле — простой разбойник? — с деланой весёлостью ощерился Кулагин. — Привёл с собой ватагу? Что? Пушкина с его Дубровским перечитал?
— Я бы на месте маэстро Пушкина закончил то произведение иначе. Любое зло должно быть наказано, — сказал я.
Андрей Васильевич Кулагин был неплохим актёром. Но я всё же уловил некоторые перемены в его эмоциях. Он старался показать
Петро и еще десяток бойцов стояли ещё пока в дверях, и крики Кулагина могли, да чего там, обязательно донеслись за пределы изолированного помещения. На то и расчет был. Пусть все екатеринославское общество, а еще и гости губернии слышат. Мне-то скрывать особо нечего — ну, почти…
Кулагин определённо боялся. Это было слышно в некоторых его интонациях, в том как он смотрел на меня, как искал глазами защиты у своих бойцов, понимая, что их всего-то двое, а десяток моих дружинных, которые заслонили всё пространство возле дверного проёма, мог показаться и вовсе чуть ли не сотней, если у страха глаза велики.
— Ты пришёл меня убить? — мне показалось, что даже с некоторой грустью пытался сказать Кулагин, но его голос дал петуха, и вице-губернатор взвизгнул.
Я со злорадством заметил, как помощник вице-губернатора отреагировал на этот конфуз своего хозяина. Наверное, ещё ни разу Беляков не видел своего хозяина таким растерянным, таким трусливым. Но я знал, что часто люди, стоящие у власти и на вид грозные, остаются таковыми только лишь до момента, пока не осознают, что они всего лишь смертные. И что такой вот я, воспринимаемый Андреем Васильевичем Кулагиным как безбашенный отморозок, способен убить вице-губернатора прямо в ресторане. И никакие административные меры принуждения, связи, деньги… Ничего не спасет. Может, меня и накажут — но это будет уже потом.
Именно на это у меня и был расчёт. Я понимал, что прямо сейчас тягаться с Кулагиным в кабинетах я не смогу. Хотя именно это все равно придется делать, но, как я надеюсь, уже на иных позициях. Но теперь я демонстрировал иное — решимость идти до конца. Хотел показать этому деятелю, что он всего лишь человек, и что пуля в лоб для него — вполне вероятное последствие нашего противостояния.
Что Кулагин сейчас думает? Пришёл какой-то сбрендивший, сошедший с ума, потерявший связь с реальностью дворянчик, который собирается его прямо здесь и убить. И подобное вполне возможно. Например, если задели мою уязвлённую честь. Ведь я уже произнес вызов на дуэль, однако могу получить сатисфакцию при отказе дуэлировать тем, что убью своего противника.
Кстати, если бы сейчас было время Александра II, с его судом присяжных, всеми этими либеральными реформами, то я даже подумал бы о том, чтобы просто пристрелить Кулагина, а потом нанять какого-нибудь адвоката, например, знаменитого в будущем Плевако, и разнести в пух и прах всё обвинение, сделавшись моментально героем для всей Российской империи.
Но времена Николая Павловича несколько иные. Подобное судилище общественности не покажут, о делах и деталях не расскажут. Но это понимаю я, а вот как это воспринимает Кулагин?