Барин-Шабарин 4
Шрифт:
— Достаточно! Вы, сударь, паяц! — выкрикнул Печкуров.
— Бам! — глухо прозвучал удар моего кулака по челюсти Печкурова.
Подлец упал, тут же попытался подняться, но его ноги подкосились, и Печкуров вновь упал.
— Вы! — выкрикнул я, — Вы пытались силой взять мою невесту! Только стреляться! Жду секундантов, — сказал я и с гордо поднятой головой вышел из дома.
Глава 7
— Алексей Петрович, да неужели же нельзя было обойтись без мужицкого удара? — возмущался Мирский.
Я сразу
— Вы, Святополк Аполлинарьевич, понимаете, что сделал этот подлец? А что именно он хотел сделать ещё? — возразил я.
— И всё же… Пристрелили бы его на дуэли, как-то и предписывает кодекс чести. Но не в морду же! Словно мужика какого за провинность наказали, — продолжал возмущаться Мирский.
Я лишь улыбнулся, намекая на то, что разговор пошёл уже по второму кругу. А что до мужика, так есть среди них и такие, коим я не считаю зазорным руку для пожатия протянуть. Как и дворяне имеются, которым хочется пинка под зад дать, а не политесы выписывать. Хотя все же разница между дворянством и подлым сословием здесь и сейчас ощутима, «белая кость» еще не забыла в своей массе ни о чести, ни о достоинстве. Правда, в моем утверждении как-то чуть в стороне стоит вопрос о крепостничестве. Ведь дворяне нещадно эксплуатируют крестьян, и часто не только экономически.
Вызов на дуэль Александра Печкурова, то, как это было сделано, не могло не взбудоражить Севастополь. Благо, что вызов прозвучал вечером, а уже на рассвете назначена дуэль. Так что «кости промывать» мне будут уже по результатам поединка. А тогда, как это почти во всём и бывает, сработает правило: победителей не судят. Если только не затеряется записка, обязательная при дуэли, свидетельствующая о доброй воле и с просьбой не винить того дуэлянта, которому повезло больше.
Невольно закрадывались в голову мысли, что если подлецу удастся меня убить на дуэли, то его слава как удачливого ловеласа способна будет создать очередную легенду в российском обществе. Вон, к примеру, Толстой-Американец, или даже Пушкин — о них часто говорили в уважительном тоне, и не только по поводу профессиональной деятельности, а часто как раз по причине частых дуэлей и побед на любовном фронте.
Осуждать или восхищаться? Поступок один, а реакция общества может быть разной. Дуэль — признак и благородства, и лихого мужества. Жаль, что подобное отношение переносится и на поле боя, когда некоторые офицеры, чтобы доказать свое бесстрашие, совершают опасные поступки.
Взять Милорадовича, героя войны 1812 года. Он обедал во время Бородинской битвы прямо под пулями и разрывами французских бомб. Этим поступком до сих пор восхищаются. А по мне — глупость несусветная, ведь во время этого «обеда» убило и слугу, и адъютанта генерала. И разве Родине от того польза?
— Вы так и не поведали мне, как прошла встреча с секундантом моего обидчика, — сменил я тему разговора.
Мирский
— Стреляться будем вашей дуэльной парой. В Севастополе не так легко купить дуэльные пистолеты, да и сделать это быстро не будет никакой возможности. Ваш обидчик требует либо извинений при всём офицерском собрании, либо стреляться до смерти или же до тяжёлого ранения, — с нескрываемой грустью проговорил Святополк Аполлинарьевич.
— Не переживайте, не для того я уже столько сил потратил на то, чтобы начать воплощать в жизнь проект благоустройства Екатеринославской губернии, чтобы умереть, — решительно сказал я.
Вот интересно, а была ли уже в России дуэль с использованием револьверов? Думаю, что нет. Я предлагал стреляться именно с использованием этого оружия. И после того, как на подобное согласилась другая сторона, почувствовал даже некоторое торжество.
Я неустанно тренировался в не таком уж и лёгком деле, как стрельба из револьверов. Моя рука привыкла к тяжести оружия, я практически интуитивно целюсь, и, что важнее всего, попадаю. И для меня как человека из будущего, отлично стрелявшего пистолетов и часто навещавшего тиры, револьвер намного привычнее, понятнее, чем современные дуэльные пистолеты.
Я не стал объяснять Мирскому, что тот удар по наглой морде Печкурова в офицерском собрании не был столь уж эмоциональным и бездумным порывом. Во-первых, так я не оставлял шансов Печкурову отказаться от дуэли. Ведь по негласному кодексу чести можно отказаться стреляться, если тебя оскорбили. Общество, конечно, осудит отказ, но катастрофического урона чести не должно случиться. Однако уж если случился унизительный физический контакт: пощёчина, толчок или пинок, — то отказаться от дуэли просто невозможно. В противном случае дворянина перестают принимать в обществе. Он считается трусом, попросту теряет честь.
Во-вторых, когда сегодня вечером я сделал столь решительный вызов на дуэль, единственный магазин, где можно было бы приобрести дуэльные пистолеты, был уже закрыт. А его хозяин, не без моего содействия, должен был, как «истинный немец», предаваться исконно русской традиции — напиваться по пятницам. По крайней мере, я на это надеялся, когда заглянул в оружейную лавку, прикупил там неплохое нарезное ружьё, а кроме денег ещё подарил хозяину две бутылки редкого в России, но модного в Европе абсента. Дуэль же была назначена на раннее утро, когда, даже если хозяин магазина не напьётся зелёным алкоголем, его оружейная лавка будет явно еще закрыта.
Между тем, как гласит дуэльный кодекс, на каждую дуэль должна покупаться новая пара пистолетов, причем брать у кого-то оружие считалось не лучшим выходом. Так что логично, что на предложение Мирского стреляться редкими и дорогими револьверами мой оппонент отреагировал положительно. Тем более, что оружие остается у победителя дуэли, а английские револьверы были хоть и горячо обсуждаемы в офицерской среде, но диковинны — мало кто их видел. Печкурова подводило его стремление выделиться из толпы и оставаться в центре внимания.