Барин-Шабарин 4
Шрифт:
— Благодарю за службу! — ответил я, думая о том, как же именно мне встречать Андрея Яковлевича Фабра.
Наверное, следовало уже каким-то образом начинать «выздоравливать». Пусть мои ранения окажутся несущественными, а организм — столь выносливым, словно у богатыря что будет достоверным все же выздоравливать. И я быстро поднимусь с кровати. Совсем скоро, как только окончательно будет понятно будущее.
Так что через минуту в комнате появилась Саломея, которая принесла мундир коллежского асессора, туфли, какую-то мазь на основе гусиного жира, чтобы прилизать мне волосы и придать приличный, хоть и только с постели, вид. Так что я собирался
— Алексей Петрович, что же встали? — удивлял меня своей реакцией Андрей Яковлевич Фабр. — Как же я рад, что вы остались в мире живых и не позволили сотвориться всем этим злодеяниям.
Бывший всегда, или почти всегда, хмурым, серьёзным, сосредоточенным, сейчас Андрей Яковлевич весь сиял, словно его кто подменил. С его лица не сходила улыбка, движения были более резкими, он много жестикулировал. Или это так на него довлела вся та преступная обстановка, что сложилась на земле, хозяином которой, вроде бы, должен был он быть?
— Позвольте вас, господин Шабарин, представить моему спутнику… — сказал Фабр, указывая на человека, стоявшего за его спиной.
Если по этикету не мне, а меня кому-то представляют, сие означает, что этот человек по статусу намного выше. Логическое мышление, вкупе с тем, что я уже имел возможность и время проанализировать обстановку, подсказывали мне, кто именно может стоять передо мной. Радовало, что я не ошибся.
— Арсений Александрович, представляю вам сего молодого человека, молодого — но весьма разумного и деятельного, — говорил Фабр. — Алексей Петрович, перед вами доверенное лицо его светлости князя Михаила Семёновича Воронцова. Если, господин Шабарин, мы с вами друзья, то и я привёл к вам друга.
— Благодарю, Андрей Яковлевич, — подал голос человек князя Воронцова. — Моё имя Мицура Арсений Александрович, я статский советник и помощник его светлости князя Воронцова. Рад нашему знакомству.
Я встречал гостей, сидя в кресле, с перевязанной левой рукой, показывая, что всё ещё неважнецки себя чувствую, между тем, что могу принимать посетителей уже не лёжа в постели. Такое знакомство обязывало встать, и мне стоило немалого актёрского труда показать, что я всё ещё в болезни.
— Не утруждайте себя, господин Шабарин, мы знаем о том, что вы получили ранение. Вы же получили ранение? — спросил статский советник Мицура, прищуриваясь и улыбаясь.
Хотя намёк прозвучал, я всё равно не верю, что помощник Воронцова может догадываться, что всё нападение в суде — лишь спектакль. Ведь я поступал так, как для других просто было бы немыслимо. А на что не хватает фантазии, то невозможно и распознать. А так, на мне каких-то видимых ран нет, лишь только перевязанная, для антуража, левая рука.
— Господа, чему обязан оказанной мне честью, вашему визиту? — спросил я, проигнорировав вопрос о ранении.
Промелькнула мысль, что если эти господа и могут догадываться о том, что я подстроил покушение на самого себя, то пусть тогда считают, что я способен на нестандартные ходы. Ещё из прошлой жизни знаю, что люди, готовые что-либо вытворить, которые выкручиваются из
— Господин Шабарин, я счёл необходимым самолично прийти к вам и сообщить, что ситуация разрешилась. А также указать, что всенепременнейше жду вас на службе. А ещё… — Андрей Яковлевич замялся, повернул голову в сторону сидящего в соседнем кресле статского советника, но продолжил: — Я выражаю вам свою благодарность и признательность. Понимаю, что, когда вы и сами могли утонуть, то всё едино старались спасти меня. Я это оценил. И нынче хотел бы считать себя вашим другом, как и вас причислить к числу своих друзей.
Андрей Яковлевич Фабр встал, протянул мне руку. По такому случаю пришлось и мне вновь встать, при этом театрально кряхтя и чуть постанывая, опираясь на подлокотник кресла правой рукой. Я также протянул руку губернатору для быстрого пожатия, даже не веря в то, что, скорее всего, большинство неурядиц решилось.
— Господа, может, мы всё же перейдём к делу? У меня, признаюсь, не так много времени. Уже скоро необходимо отправиться в Одессу, — деловым тоном сказал помощник Воронцова. — Спешу вам напомнить, что окончательно вопрос ещё не решен. Я здесь в некоторой мере из-за того, чтобы озвучить ряд советов, к коим вам следует прислушаться.
Я напрягся. Значит, рано праздновать победу. Теперь становится понятным, что помощник Воронцова здесь для того, чтобы заставить меня пойти на какой-то компромисс в отношении Третьего Отделения или какой-то ещё иной политической силы. И только тогда при достижении этой договорённости, очевидно, и будет закрыто дело.
Хочу ли я этого? Вообще есть ли такой человек, которому нравится поступать так, как его вынуждают? И где, как правило, эти люди оказываются? Джордано Бруно не хотел признавать ложность гелиоцентрической системы — его сожгли. Галилео Галилей, будучи уже привязанным к столбу, готовясь к сожжению, признал свою неправоту, громогласно соглашаясь с системой мироустройства, предлагаемой католической церковью. Бруно погиб за свои убеждения, Галилей сказал же то, что хотела слышать толпа, но мгновением позже прошептал: «И всё-таки она вертится!». После чего великий учёный поехал домой и продолжил плодотворно заниматься наукой, даря миру новые свои изыскания.
Так что, наверное, всё-таки надо быть немножко гибким. Не забывая всегда и во всём искать собственную выгоду и ничего не давать просто так, если это, конечно же, не твой близкий человек.
— Ваше превосходительство, — обращался я к статскому советнику Арсению Александровичу Мицуре. — Вы предлагаете мне отдать некоторые документы, которые бы свидетельствовали о преступлениях Кулагина? Я правильно понимаю, что вы убеждены, что сии бумаги у меня есть?
При этом я несколько осуждающе посмотрел на Якова Андреевича Фабра. Он мог и рассказать о документах.
— Поймите, господин Шабарин, без уступок с нашей стороны никаких договоренностей не будет. Вы, я уверен, можете догадываться о тех обстоятельствах и том противостоянии, которые сложились. В некотором роде, ваши действия позволяют мне рассчитывать на ваше понимание, — произнёс Мицура. — Вы же мудрый человек?
— Вы сказали «с нашей стороны»? Значит ли это, что вы причисляете меня к числу друзей его светлости князя Михаила Семёновича Воронцова? — я выцепил самое главное из сказанного статским советником.