Барин-Шабарин

Гуров Валерий Александрович

Между тем, ситуация напряженная. Я могу, в лучшем случае, срезать разве что одного противника, на второго просто не будет пули, хоть кидай сам пистолет в голову бандиту, увесистая вещица. Так что они вполне могли бы вытащить свои пистолеты, которые я уже приметил. Но нет, бандитам их жизнь и здоровье оказались более важны, чем проявление смелости и решительности.

— Я тебя отпускаю, ты обрисовываешь суть проблемы, мы думаем, как ее решить ко всеобщему удовольствию. Руки не распускаем, слова плохие не говорим. Ты понял? — обратился я к лысому.

— Чего же… кхем… тут не понять. Понятно все, — прохрипел бандит, когда я ослабил

хватку.

Я медленно стал разжимать захват, будучи готовым сразу же, если только лысый дёрнется, снова его обездвижить. И вот он уже сидит, потирает шею и широко раскрывает рот.

Пистолет я не опускал, держал на мушке подельников лысого. У одного из них была в руках увесистая трость с набалдашником, и прихватил он этот предмет явно не для того, чтобы опираться. Наверное и не для сексуальных игр.

— Палку поставь — вон туда, в уголок, — я кивнул в угол комнаты. — И пистолеты на стол.

После потребовал, нет, язвительно-любезно попросил лысого повторить мои приказы. Он явно тут, так сказать, центровой. Дождался, пока его подельники выполнят распоряжение.

— А теперь чётко, внятно и с расстановкой поясните, какого хрена вам от меня надо? — приказал я, считая, что такая манера общения с теми, кто испугался действовать, оправдана.

— Господин Шабарин, нам говорить с вами надобно, — сказал лысый и достал платок

Я ожидал, что он сейчас начнет натирать свою вспотевшую лысину, словно тарелку в лучших ресторанах, но платком усач тер шею. И мне даже захотелось подойти, плюнуть на лысую макушку, да натереть его голову, чтобы посмотреть и увидеть там свое отражение. Интересно, все же, как я выгляжу.

— Вы, знаете ли, господин Шабарин, денег должны, и немалых. Нет у вас путей, чтобы не выплатить положенное. Это, смею напомнить, долг карточный, долг чести, — сказал вожак.

Шабарин? Ну ладно, не это же выяснять? Начать разговор с того, что я — не я, не правильно. Бандиты уверены, что я — некий Шабарин, не стану их разочаровывать. Странностей и без того хватает. И еще эта одежда…

Лысый был во фраке фиолетового, режущего глаз цвета, у него был бархатный воротник и такой же жилет с серебряными цветочками. Одежда вызывала ассоциации с помешательством ума у того, кто в подобное рискнет облачиться. Или же наряд выглядел настолько нелепо, что я скорее представил бы лысого на сцене театра, играющим роль авантюриста Хлестакова в Гоголевском «Ревизоре», чем здесь относился бы к нему серьезно. Было нелегко не улыбаться. Но эти ребята всё-таки пришли с оружием, надо выслушать с вниманием.

— Господин Шабарин, вы действительно ничего не помните? — приторно-вежливым тоном обратился ко мне лысый.

— Понтер, какой он господин после всего? — загундел в нос тот, которого лысый называл Мартыном.

— Ты рот свой прикрой! — прошипел лысый Понтер.

Странная кличка. Авторитетный вор, а я все больше в убеждаюсь, что ко мне пожаловал уголовный элемент, так не станет зваться, хотя я не то чтобы сильно разбираюсь в этой уголовной иерархии. Хотя… это же термин из карточных игр. Понтер — это тот, кто делает ставку против банка.

И только по этому погонялу, если поразмыслить, можно прояснить некоторые моменты. Передо мной группа катал, скорее всего. И деньги, которые они требуют, это проигранные средства. Кем? Мной? Тем, кто был в это тщедушном теле до меня?

— Да, Мартын, ты бы помолчал! И девчонку больше не обижай. Я запомнил, как

ты ее грубо выкидывал из дома, — сказал я.

— Понтер, я же не стерплю… — Мартын опять на меня дернулся.

Он думал, возможно, что я внимание притупил, а вот нет. Я резко, насколько только мог это сделать, встал, направился в сторону, где лежали еще два пистолета, по ходу движения не отводя ствол с Мартына. При этом третье действующее лицо молчало, кутя головой соответственно моим перемещениям.

Выстрел грохнул, когда и Мартын решил испытать судьбу и приблизиться к столику с оружием. Пуля угодила в пол ровнехонько между ног Мартына, пролетев через арку из нижних конечностей бандита.

Спусковой крючок оказался крайне тугим, и вообще ощущение от выстрела было не совсем приятное. Мало того, что из пистолета повалил дым, в нос ударило гарью, так я и попал не совсем туда, куда хотел. Еще немного — и правая нога Мартына пополнилась бы инородным предметом. Очень близко, с сантиметре, задевая штаны, пролетела пуля. А я хотел выстрелить в метре от бандита. Понятно. Тут либо упреждение серьезное нужно брать, либо аккуратно пользоваться незнакомым оружием.

— Угомони свои таланты! — отрезал я, беря новый пистолет и вновь направляя оружие на Мартына, переводя его на лысого.

Третий бандит молчал и только следил за событиями, будто сторонний наблюдатель. Его взгляды, скорее, говорили, что персонаж не обременен грузом интеллекта. Пустой сторонний взгляд, нелепо и глуповато приоткрыт рот. У таких голова на плечах, чтобы в нее есть. Но он был здоровым, раза в полтора габаритами больше, чем двое других.

После выстрела и замечания Понтера установилась тишина, а легкий дымок, рассеивающийся по комнате после выстрела, придавал ситуации какой-то особый флер. В какой-то момент я почувствовал себя ковбоем в дешевом вестерне. Дешевом? Да потому что декорации были никакие, а люди… Вот, вроде бы, живые, а все равно карикатурные.

Но пауза затягивалась.

— Теперь я уверен, что разговор состоится. Итак, господа, в чем же причина вашего визита? — копируя манеру говорить тех людей, с кем мне пришлось общаться за последний день, спросил я.

— Знаете ли, господин Шабарин, нас в столь морозные и снежные дни мало чего может сподвигнуть ехать за десятки верст. Большие долги ваши перед уважаемыми господами и привели нас сюда, — ухмыляясь, отвечал тот, которого называли Понтером.

Бандит протер-таки платком лысину, и без того отражающую свет, как светодиодный накопитель. А после вновь стал потирать шею. Это у него фетиш такой, наверное, или все еще ощущал последствия моего захвата. Так я же немножечко, чуть-чуть, придушил его, как кота нашкодившего. Между тем, Понтер поменялся в лице, его мимика демонстрировала серьезность намерений.

— Заканчивай, баря, голову мою туманить. Сказали, что ты хворый, так лечись, живи и здравствуй, деньги только проигранные отдай, — сказал бандит, показывая, что-то ли испуг прошел, то ли он и не испугался, а лишь глумился и ерничал.

— Сколько? — спросил я.

— Тысяча триста шестнадцать рублей с полтиной, — ответили мне.

«Реально? Глупости какие! Я не богач, но такая сумма смешна и для меня» — подумал я и даже не стал скрывать свою ухмылку.

— Не, баря, ты, видать, свихнулся, — заметил Понтер. — Твое имение со всеми людишками, заложенное в банке, всего-то втрое больше стоит. А ты смотрю, веселишься. Точно с ума сошел.