Баркер К. Имаджика: Примирение. Гл. 37-62
Шрифт:
— А здесь?
Он озадаченно посмотрел на нее.
— Это Англия, — сказал он. — Старая, добрая, дождливая, скучная Англия, где плохо играют в крикет и подают теплое пиво. Это место не может быть опасным.
— Но оно стало опасным, Оскар, нравится нам это или нет. Темнота сгустилась здесь куда сильнее, чем над Изорддеррексом. И она учуяла тебя. От нее не убежишь. Она идет по твоему следу. И по моему, насколько я знаю.
— Но почему?
— Может быть, она думает, что ты можешь причинить ей вред.
— Да что я могу?
— Но мы можем научиться, — сказала она, — Тогда, если уж нам придется умереть, мы, по крайней мере, не умрем в невежестве.
Глава 48
Несмотря на предсказание Оскара, Башня «Tabula Rasa» по-прежнему стояла на месте, и те немногие особенности, которые она имела, были затоплены солнцем, которое в четвертом часу дня палило с полуденным жаром. Его ярость отразилась и на деревьях, которые заслоняли Башню от дороги: их листья свисали с веток, словно маленькие посудные полотенца. Если где-то поблизости и прятались птицы, то они были слишком изнурены, чтобы петь.
— Когда ты была здесь в последний раз? — спросил Оскар у Юдит, когда они въехали на пустынную площадку.
Она рассказала ему о встрече с Блоксхэмом, надеясь, что ее смешные подробности отвлекут Оскара от его тревог.
— Я никогда не любил Блоксхэма, — сказал Оскар. — Он всегда был под завязку набит только самим собой. По правде говоря, это относится ко всем нам… — Он стих и с энтузиазмом человека, приближающегося к виселице, вылез из машины и повел ее к главному входу.
— Сигнализация не звенит, — сказал он. — Если внутри кто-то есть, то он проник с помощью ключа.
Он вынул из кармана связку ключей и выбрал один.
— Ты уверена, что это благоразумно? — спросил он ее.
— Да.
Смирившись со своей долей, он открыл дверь и после секундного колебания двинулся внутрь. В вестибюле было холодно и сумрачно, но прохлада только придала Юдит энергии.
— Как нам попасть в подвал? — спросила она.
— Ты хочешь сразу отправиться туда? — спросил он. — А не лучше ли нам сначала проверить верхний этаж? Там может кто-то быть.
— Если хочешь, можешь пойти и проверить верхний этаж. Но я иду вниз. Чем меньше мы будем терять время, тем скорее отсюда выберемся.
Этот аргумент оказался убедительным, и Оскар выразил согласие легким кивком. Он послушно принялся перебирать связку ключей во второй раз и затем направился к самой дальней и самой маленькой из трех закрытых дверей в противоположной стене. Поиски ключа продолжались долго, но еще больше времени потребовалось, чтобы вставить его в замок и суметь повернуть.
— Как часто ты туда спускался? — спросила она, пока он возился с замком.
— Только два раза, — ответил он. — Это чертовски мрачное место.
— Я знаю, — напомнила она ему.
— С другой стороны, мой отец частенько там бывал. У него это вошло чуть ли не в привычку. Ты же знаешь, существовали
— А твой отец разговаривал с тобой о подвале? — спросила она.
— Один или два раза. Он знал о Доминионах больше, чем полагалось. Думаю, ему были известны даже какие-то заклинания. Хотя, конечно, бог его знает. Он был скрытным человеком. Но перед смертью, когда он начал бредить, он все повторял разные имена и названия. Паташока — несколько раз повторил.
— Ты думаешь, он когда-нибудь посещал Доминионы?
— Сомневаюсь.
— Так, значит, ты сам этому научился?
— Я тайком вынес из подвала несколько книг. Не так уж и трудно было заставить круг заработать снова. Магия не подвержена распаду. Наверное, это единственная вещь… — Он выдержал паузу, крякнул и изо всех сил надавил на ключ. — …о которой так можно сказать. — Ключ повернулся, но не до конца. — Думаю, папе понравилась бы Паташока, — продолжал он. — Но для него это было только название, бедный старый хрен.
— После Примирения все будет иначе, — сказала Юдит. — Конечно, для него слишком поздно…
— Напротив, — сказал Оскар, скорчив гримасу в очередной попытке переупрямить ключ. — Насколько мне известно, мертвые просто заперты — так же, как и мы. Греховодник утверждает, что духи бродят повсюду.
— Даже здесь?
— Здесь в особенности, — ответил он.
В этот момент замок сдался и ключ повернулся до конца.
— Ну вот, — сказал он, — почти как магия.
— Замечательно. — Она похлопала его по спине. — Ты просто гений.
Он усмехнулся в ответ. Мрачный, сломленный человек, которого она застала час назад потеющим от страха на церковной скамье, воспрял духом, стоило найтись занятию, которое отвлекло его от размышлений о своем смертном приговоре. Он вынул ключ из замка и повернул ручку. Дверь была массивной и тяжелой, но открылась без особого труда. Он первым двинулся в темноту.
— Если память мне не изменяет, — сказал он, — здесь был свет. — Он ощупал рукой стену. — Ага! Подожди!
Выключатель щелкнул, и ряд голых лампочек, подвешенных к кабелю, осветил комнату. Она была просторной и отличалась аскетическим убранством. Стены были обиты дубовыми панелями.
— Это помимо подвала единственная сохранившаяся часть старого дома Роксборо. — В центре комнаты стоял простой дубовый стол, вокруг которого было восемь стульев. — Очевидно, здесь они и встречались — первый состав «Tabula Rasa». И они продолжали встречаться здесь из года в год, пока дом не был разрушен.
— А когда это случилось?
— В конце двадцатых.
— Стало быть, в течение ста пятидесяти лет задницы Годольфинов полировали сиденье одного из этих стульев?
— Точно.