Бармалей и Снегурочка
Шрифт:
Пока ехал, все думал, как ему быть дальше. Как вести себя... со Снегурочкой? Она, помнится, и сама как бы в шутку так себя называла. Додумался лишь до того, что форсировать события не стоит, хотя бы не закончив ужин. А там видно будет. Да и вообще. Добытые в экспедиции сведения он решил до поры придержать при себе. Марфу они никак не порочили и ни в чем не изобличали, разве что давали повод подозревать, что она не совсем та, за кого себя выдает. Решил пока понаблюдать, что будет дальше.
Крутая, однако, дамочка, подумал он про Марфу. Хотя внешне такого о ней никак не скажешь. Ну, никак. Чисто визуально – куколка, да и только.
Однако все сложилось несколько иначе, не так, как парень намечал.
Едва он вошел в лифт, как тревога, от которой он несколько отвлекся по дороге, воспрянула в нем с новой силой и подступила пуще прежнего. Он чувствовал ее явственно, осязал, как некую назойливую добавку к воздуху, каким дышал. Но он никак не мог понять, с чего бы это? Что случилось? Откуда дует? Подумал, не о лифте ли предупреждение? Прислушался... Но нет, механика работала исправно, гудела ровно, как обычно. Но вот он достался верхнего этажа и вышел целым и здоровым из кабины, однако тревога при этом не исчезла, а, напротив, сконцентрировалась гуще прежнего, и он понял тогда, что, видимо, со стариками что-то происходит. Или с Марфуткой. Что, в принципе, одно и то же.
Поэтому, еще у лифта Бармалей приготовил ключ – от квартиры деда у него имелся свой, личный. Неслышно, на носочках, он приблизился к двери и так же осторожно, стремясь не издать ни звука, вставил ключ и повернул замок.
Замок все же едва заметно щелкнул. Бармалей замер. Стараясь искупить мнимую неосторожность и вобрать ненужный звук в себя, он прижался щекой к двери и приложил к ней, растопырив пальцы, ладонь. Полотно дверное показалось ему чрезвычайно холодным, точно дверь морозильной камеры. Что за черт? – подумал он.
Но тишина в квартире убедила его действовать дальше.
Он осторожно толкнул дверь, приоткрыл ее и неслышно вошел. И так ловко все осуществил, будто всю жизнь лишь то и делал, что подкрадывался.
В дедовской квартире его сразу накрыла такая густая тишина, что хоть на хлеб ее намазывай. Это было неестественно и заставило его насторожиться еще больше. Хотя, куда уж больше? В прихожей лампа не горела, свет падал на пол из приоткрытой двери гостиной. И холод, жуткий холод шел оттуда. Подобравшись ближе в той же неслышной манере, Бармалей заглянул в комнату. То, что он увидел, повергло его в шок.
В двух шагах от дверей, спиной ко входу, и потому не видя Бориса, стоял незнакомый ему гражданин невысокого роста. Бросилось в глаза, что гражданин тот совершенно бос, хоть и в заношенном нагольном полушубке. Растоптанные ноги его были примерно того же цвета, что и засаленная кожа кожушка. Но голову гостя взгромождена шляпа с высокой тульей, по краям которой понавешены какие-то мутные стекляшки. Из-под шляпы по плечам гражданина широко разметаны длинные седые космы.
Бармалей сразу догадался, что это тот самый старик, про которого давеча ему рассказывала Агафья Никитична. Только ей он показался и больше и значительней, должно быть, от страха. Стало быть, тот самый, что Марфу преследовал повсюду. Сердечко у молодца тут и екнуло. Тем более, что в следующий момент он разглядел, что в комнате находятся его дедушка с бабушкой, и увидел, в каком они пребывают состоянии.
Старики сидели на стульях слева от окна, по другую сторону от винтовой лесенки в «кадочку». Сидели
Все повторялось. Но на этот раз страшный гость, судя по всему, не собирался ни шутить, ни отступать, а намерен был, будь что, добиться своего.
– Ууууу! – завывал гость. – Ууууу! И от его завывания стыла кровь в венах.
Вот тут Бармалей за своих стариков не на шутку испугался.
Он поискал глазами, чем бы можно вооружиться, и увидел рядом с собой на стене одну из тех «коряшек», которые дед приносил из лесу. По-тихому он снял деревяшку со стены, сжав в кулаке, покачал ей, прикидывая. Неплохая получалась дубинка, увесистая, да и в руке лежала ловко. Не для этой ли цели дед тут ее возле двери оставил? – подумалось ему.
С коряшкой в руке, он напружинился. Изготовился, выжидая подходящий момент для вмешательства.
Но вновь события стали развиваться по случайному, неведомому никому заранее сценарию, неумолимо вовлекая причастных в свой ток.
Старец все еще не замечал присутствия у себя за спиной Бориса, поэтому продолжал начатое ранее пыточное действо.
– Верните мне Снегурку! – требовал он глухим дребезжащим голосом. – Если вам жизнь дорога – верните! Где вы ее прячете, а?!
– Да не знаем мы никакой Снегурки, колдун! – отвечал едва слышно Василий Павлович. – Не знаем! Ты можешь это понять? Какой-то ты непонятливый... – И глаза его были полны муки смертной. Что касается Раисы Петровны, так она, похоже, и вовсе больше не дышала – затихла, склонив голову на плечо супруга. Глаза ее были открыты, но будто прикрылись мутной поволокой, и взгляда уже нельзя было уловить.
– Воля твоя, кукольник! – рек незнакомец. Или так: знакомый незнакомец, поскольку знал о нем Бармалей прежде, но видел впервые и кто такой на самом деле, не ведал. – Воля твоя! Только мой помощник, мороз-упокойник, уже приступил к своим обязанностям. Видишь туманчик? Это он и есть. Он уже заполнил комнату на четверть. А когда заполнит ее на треть, и достанет до твоего сердца, кукольник, тут тебе карачун и настанет. Ну а твоей старушке и того ранее. А ты можешь продолжать запираться. Мне-то все равно. Снегурка от меня никуда не денется, не спрячется. Знаешь почему? Потому что у меня помощников много, не один мороз. Это и ветер-ветрюган, и метелица-вьюга. Они куда угодно проникнут, и что хошь, вызнают. А уж выследить кого-то – уууууу! – им только дай! Думай ходчей, кукольник! Еще мгновение, и твоя супружница вконец окочурится. А и ты тогда за ней следом отправишься! Туда, где яви нет! Ууууу!
Колдун знал, о чем говорил. Туман из его посоха растекался по полу и, мало-помалу наполняя комнату, поднимался все выше. Ему оставалось подняться совсем немного, и тогда он достанет сердца стариков. Как только это произойдет, их сердца превратятся в лед, и они умрут.
Бармалей стоял в тумане почти по пояс, потому что тот вытекал в прихожую тоже, и ног он уже не чувствовал, так они замерзли. Еще немного, прикидывал он, и я не смогу сделать ни шага. Пора действовать.
Но тут случилось вот что.