БАРmen
Шрифт:
Через полчаса уже весь лагерь знал о произошедшем, ведь мы же были лучшей парой, девочки мне сочувствовали, парни хотели помочь избить предателя, но я сделал всё сам. Собравшись у туалета, я несколько раз зарядил Сане по роже и по корпусу, он не сопротивлялся, чем ещё больше разозлил меня, но больше его бить я не стал, чего бить худого музыканта, который изначально слабее тебя, хоть и предателя. Всю ночь я после этого не спал, из головы не выходили мысли об этом подлом, как мне тогда казалось предательстве. И ведь прямо за моей спиной, и в прямом и в переносном смысле, лучший друг ещё называется, а она то, как могла, мой ангел на глазах резко превратился в конченную
Оксана пыталась со мной помириться, говорила, что была пьяна и не знает как такое получилось, но я был непреклонен, а через несколько дней стал встречаться с её подругой Олей. Уж не знаю, то ли ей хотел сделать по-больнее, моё честолюбие было в крайней степени ущемлено, то ли зная, что в тайне Оля любит меня, решил попробовать закрутить роман и с ней. Они правда мне нравились обе, и неслучайно тогда её голова оказалось на моих коленях, но Оксану бы я никогда не предал ради неё. У меня ещё с детства был какой то свой внутренний кодекс чести, который с годами конечно стал видоизменяться, но тогда в мои 15 лет он был очень строг.
Позже, в один из тех чудных южных тёплых вечеров мы пришли с Олей в парк, в котором стояли старые, скрипучие, ещё советских времен качели в виде лодочек, с облупленной краской по бокам, а лагерь раньше был пионерский, и кое-где даже оставались статуи пионеров с торчащими обрубками рук или ног, прям как древнегреческие статуи. Мы качались на этой советской ещё лодочке, которой наверное было минимум полвека, она грубо, заунывно так скрипела старостью своих лет, лёгкое летнее платишко Оли нежно голубого цвета слегка задиралось на ветру, и я любовался красотой её ровных длинных ног, прямо прелесть, как приятно было смотреть.
Она сказала мне: «Серёжа, я знаю, что ты продолжаешь любить Оксану, хоть и встречаешься со мной, и я с этим ничего не могу поделать, хоть и люблю тебя». Да, она была права, девушки всегда всё чувствуют и бывает не знают даже как это объяснить, но точно знают, что это именно так, моё сердце действительно оставалось у её подруги Оксаны, и я честно сказал ей об этом. Потом мы сидели с ней на том же злосчастном месте у самого пруда, и там я поцеловал её, по взрослому так, с языком. Её губы раскрылись, они были такие пылающие и подрагивающие от волнения, и я почувствовал, как её маленький юркий язычок уже сплёлся с моим, и нас куда то унесло далеко-далеко и казалось, что это продолжалось целую вечность.
В одном из соседних отрядов вожатой была Нина Ивановна, милая такая женщина примерно 45 лет, маленькая, сухопарая, с приятными серыми глазами. Мало того, что она была очень доброй и душевной женщиной, за что дети в ней души не чаяли и любили, а они всегда чувствуют взрослых и бывают не могут объяснить, почему им человек не нравиться, но чётко это знают, по фибрам Души быть может, она ещё и умела гадать по руке, что вообще вызывало всеобщий ликование нашего лагеря. Однажды такой случай представился и мне, я протянул ей свою руку.
– Нина Ивановна, а мне скажите, что будет? – с мольбой в голосе сказал я.
Она взяла мою ладонь, долго и пристально изучала её и сказала:
– Жизнь твоя, милый мой, пройдёт в дальних и близких командировках, и от женщин ты огребёшь по полной.
Как здорово – подумал я, повидаю весь мир, будут приключения, будет много женщин, ух ты, о чём ещё то мечтать, и фраза «огребёшь по полной» тогда показалась мне такой малозначительной. Как, от таких милых, красивых и невинных девочек можно огрести, только если любви быть может… Блажен, кто верует.
Как-то ночью я проснулся от того, что кто-то мажет меня зубной пастой, а такие
Или «свечка», когда глубокой ночью к кровати подходили двое, поднимали её за низ, и резко поднимали вверх, отчего спящий скатывался моментально вниз. А один раз мы вынесли одного паренька тихонько вчетвером на футбольное поле вместе с кроватью, он потом долго не мог понять где он и что происходит, а мы лишь заливались хохотом, подглядывая из-за соседних деревьев.
Да, дети жестокий народ, что и говорить. и шутки у них зачастую весьма и весьма недетские, в чём то они часто бывают садистами и истинными мучителями своих жертв. В лагере была своя иерархия, были старшие, а в нашем отряде был разброс по возрасту от 14 и до 20 с лишним лет, и все тянулись к ним, было очень престижно с ними ездить в первую смену на завод по производству компота из слив, работа не пыльная по сравнению с уборкой урожая в поле, и вся вторая половина дня у тебя свободна. Их уважение и покровительство ещё нужно было завоевать, что было не так просто, а от этого напрямую зависело как пройдёт твой месяц в лагере, будешь ли ты в авторитете или будешь просто одним из тех лузеров, которых было большинство вокруг. Были и те, кого сразу били, всячески принижали, да и попросту измывались, как могли, как раз для таких и любили устраивать разного рода ночные кошмары в виде пасты, велосипедов, свечек и тому подобного. Они молча сносили всё, потому что были слабы духом, не было в них стержня внутреннего, и самое интересное, что были среди них и достаточно крепкие на первый взгляд ребята, и по возрасту старше многих в отряде. Слабину тут не прощали, и нужно было быть сильным, уметь постоять за себя и дать отпор в случае нападения. Вот как раз такое нападение и произошло на меня в ту ночь.
Это был Коля, мерзкий такой типчик, старше меня на пару лет и выше на полголовы, он то как раз и пытался выслужиться перед старшими, с которыми был с одной школы. Я, спросонья, не долго думая, втащил ему куда-то в темноту, он закричал, выронил тюбик с пастой и злобно прошипел: «Завтра после завтрака будем биться с тобой, понял меня?» Я ничего не ответил, но уснуть уже больше не смог, понимая, что придётся завтра драться, вариантов у меня других просто не было. Мне было конечно страшно, на кону стояло всё, а соперник был старше, выше меня, тяжелее, но я твёрдо решил постоять за себя.
Утром после завтрака, когда я зашёл в отряд, все уже в предвкушении ждали драки и тихо перешёптываясь, сидели на своих кроватях ожидая выхода гладиаторов. «Идущий на смерть приветствует вас!», думаю что-то подобное пронеслось и в моей голове в тот момент, когда я осознал, что сейчас это произойдёт.
Коля вёл себя слишком самоуверенно и всем своим видом показывал своё пренебрежение ко мне, я для него был всего лишь навсего мелкий очкарик, которого следовало хорошенько проучить и принизить перед остальными. Я молча подошёл к другу Максу, который спал со мной на соседней кровати, по нему было видно, что он очень испуган за меня, и молча протянул ему свои очки. Я был хоть и мал, но уже примерно год занимался карате, по тем временам это было ещё в диковинку, и никто конечно не знал про то, что этот малыш в очках, а я действительно был небольшого роста и худой, – умеет такое.