Барон в юбке
Шрифт:
Быстро, со знанием дела вскрыв панцирь бьющейся жертвы, молодой самец ежа-полоскуна хирургическим движением челюстей перекусил спинной нервный узел.
Сверчок обмяк.
Перехватив лапкой поудобнее свой завтрак, еж, забавно ковыляя на трех оставшихся, засеменил к журчавшему неподалеку ручью, где у него была организована столовая.
Едва он закончил свой прямо-таки в постель поданный завтрак, тщательно прополаскивая каждый кусочек лакомства в холодной проточной воде, как его отвлекла странная, ни с чем, в его,
Замерев столбиком, еж вперил свой слегка подслеповатый взгляд навстречу приближающейся опасности – на его собственность, давно облюбованную, обжитую и отстоянную в бесчисленных столкновениях с хорьками, ласками и другой хищной лесной мелочью, выбредало из чащи нечто чуждое – невообразимо огромное и столь же невообразимо шумное. В треске ломаемых ветвей подлеска, на поляну у ручья выбиралась группа странных двуногих существ, сопровождаемых несколькими и вовсе громадными, резко пахнущими четвероногими тварями.
Оскалив свои клыки и вздыбив обычно гладко лежащие вдоль спины боевые иглы, полоскун, громко и злобно фыркнув, сделал то, что и полагается благоразумному ежу при встрече с надвигающейся незнакомой опасностью – молниеносно юркнул под камень.
***
Пятью днями ранее. Где-то около полуночи. Затерянная в глубине Чертовых Шеломов деревенька блотских беженцев Млинковка. Ночной разговор в гостином помещении общинной избы – временной резиденции володаря Ле Грымма.
– Вот такова, если вкратце, моя настоящая история…
– Ой, бедны-ый… …- растерянно пробормотала очень миловидная девушка, на вид лет тринадцати – четырнадцати, пунцово краснея и пряча лицо в ладонях. На ее обрамленном густыми смоляными кудрями лице застыло выражение стыда и безмерного сострадания.
– А я-то, глупая, грешным делом сочла вас за беглого линьского Стража Целомудрия
С трудом справившись с собой, она продолжила:
– Ведь все, все по описанию подходит: и высокий рост, и женственное лицо, и ваш огромный жизненный опыт – вы слишком по-взрослому себя ведете для тех лет, на сколько выглядите… – она опять смутилась и ее голос вновь стал сдавленным.
Наконец, найдя в себе силы взглянуть собеседнице в глаза, она украдкой, ободряюще коснулась длиннопалой руки своей соседки, почти столь же изящной, как и ее собственная, но сплошь покрытой мелкими ссадинами, царапинами и пятнами ожогов.
– Вот как? – Высокая и жилистая, как профессиональный легкоатлет, со странным, чудным для данных мест, каштановым оттенком густых, слишком коротко для женщины, обрезанных волос, в живописном беспорядке обрамляющих усталое лицо, девица – хозяйка исцарапанной руки – заинтересованно приподняла бровь:
– Ну-ка, глотните кваску, миледи, а то из-за вашего волнения, я, скажем прямо, понимаю вас лишь через слово…
Она, щедро зачерпнув из стоящей на грубо сколоченном, но не лишенном столе
– За стража целомудрия, говорите, приняли?
Дождавшись благодарного кивка, она, ухватив сразу всю корчагу за уши, жадно припала к живительной влаге.
Маленькая брюнетка неуверенно кивнула:
– Мне рассказывали, что в Линской Империи охрану гаремов Императора набирают из особым образом тренированных и воспитанных юношей, которым в раннем детстве сделали некую операцию, дабы они не могли посягнуть на наложниц своего повелителя и до самой смерти хранили внешнюю молодость. После нее эти мальчики всю свою жизнь выглядят четырнадцатилетними юношами и не могут иметь детей…
Услышав эти слова, ее собеседница, поперхнувшись, прыснула на пол пенным напитком.
Минуту спустя, отфыркавшись, отхохотавшись и утерев слезы, хлынувшие из глаз, она нашла в себе силы посмотреть на свою собеседницу:
– Миледи, вы и впрямь хотите добиться моей смерти! Вы – просто прирожденный комик – принять меня за евнуха…
– Ну, блин…
Она снова зашлась в приступе безудержного смеха:
– А я все думаю: и чего вы все наше путешествие на меня так сострадательно смотрите?
Смущенно глянув на нее, расхохоталась и вторая девушка.
– Вы правда не сердитесь на то, что я вошла без стука когда вы переодевались? – собравшись наконец, с духом, она осмелилась задать мучивший ее во время всего этого разговора вопрос.
– Ну, что вы, право слово, миледи… Как я могу на вас сердиться? В конце концов, вся эта история рано или поздно всплывет наружу, и тогда, я думаю, мне потребуется ваша поддержка.
Их посиделки затянулись до позднего утра.
***
Поздний вечер дня накануне описываемых событий.
Там же.
Вечерело.
Уже вернулись из лесу артели охотников и грибников. На берегу озера, где женщины уже заканчивали чистку и засолку для коптильни наловленной днем артелью рыбаков рыбы, звенели женские голоса и детский смех. Люди спешили поскорее закончить свои дела и успеть занять удобное местечко на площади.
Староста Омуль, блаженно щурясь на садящееся за гору солнце, с умиротворенным видом попыхивал трубочкой, теша свое самолюбие сознанием своей собственной дальновидности.
Судьбоносное для жителей трех, затерянных в густых лесах, деревенек, решение – попросить проезжего рыцаря взять их под свою руку, оказалось чрезвычайно удачным. Мало того, что теперь на них вновь, поскольку есть рурихм-заступник, предстоящий за своих подданных перед людьми и богами, впервые за двадцать лет снисходит благодать Дажматери, так еще приглашенный советом старейшин, при его, Омуля, активном участии, господин, оказался весьма хитроумным и рачительным хозяином.