Баронесса Настя
Шрифт:
— Сколько? — буркнул Вильгельм.
Адвокат устремил на него порченый глаз.
— Сколько? — возвысил голос барон.
— Сумма большая. Очень большая.
— Неважно. Назовите её.
Адвокат показал на листе цифру.
— Будь по вашему. Через месяц вы получите деньги.
— Но позвольте, где гарантия?
— Гарантия? — зарычал Вильгельм. — Вот вам гарантия!
Он показал пальцем на бриллиантовый крест Кейды.
Не совсем же вы ослепли, чёрт вас подери! С вами расплатится фюрер. Он
Барон повернулся и пошёл прочь.
Проводив обескураженного и растерянного адвоката, Кейда прошла в комнаты Вильгельма. Тут тоже быт зал, камин, и все стены увешаны портретами предков и оружием. Вильгельма в зале не было, но он слышал, что кто-то вошёл к нему.
— Кто там?
— Я, Кейда.
— Проходи сюда. Дверь справа.
Вильгельм лежал на кушетке у кафельной стены, — видимо, это была тыльная часть камина, находящегося в зале. От стены шёл тёплый печной дух.
Кейда опустилась на стул возле кушетки. Барон, продолжая лежать на спине и не поворачиваясь к ней, спросил:
— Ты вправду моя сестра?
— Моя фамилия Функ. Кейда Функ.
— Хорошо. Это облегчает ситуацию. Тебя они не посмеют выбросить на улицу, а я...
Вильгельм повернулся к ней, приподнялся на локоть.
— Под Курском будет такая заваруха... Меня наверняка укокошат. Так что готовься стать хозяйкой.
— Я буду работать. У Ацера.
— A-а... Ну-ну. У Ацера — хорошо. Там надёжно. Ему всё равно, сохранится ли рейх или сюда пожалует русский Иван. Ацер непотопляем. Держись за него, только... не выходи замуж.
Кейда промолчала. А он минуту спустя продолжал:
— Ацер — не человек, он — дьявол. Служить у него — служи, но большего не позволяй.
Вильгельм смотрел на неё пристально, с затаённой печалью.
— Ты красивая. К тебе будут липнуть. И Ацер — тоже. Но ты знай: у него есть гарем из русских девушек. Я бы не хотел, чтобы Моя сестра...
— Вильгельм! — сказала Кейда твёрдо, — Брат мой! Вы скоро вернётесь и будете меня защищать.
Барон встрепенулся, поднялся, коснулся рукой плеча Кейды,
— Ты веришь?.. Спасибо. Поцелуй меня на прощание.
Кейда обняла его и поцеловала: по-русски, по-матерински. Потом выпрямилась, откинула назад голову:
— В моих жилах течет кровь Функов, — я горжусь этим!
Вильгельм отступил от неё и с изумлением, и даже с некоторым чувством страха посмотрел в её прекрасные глаза. Они были широко раскрыты и с какой-то дикой энергией смотрели в угол комнаты, где было пусто и копошился мрак, Кейда пугала Виля, но и в состоянии фанатического аффекта её лик не терял детского простодушия.
Две мысли электрической искрой пронеслись в сознании Виля: первая - жаль, что нужно немедленно улетать на фронт, и вторая: не разрешает ли их церковь браки двоюродных?
Кейда на глазах приходила
— Когда вы улетаете?
— Машина ждёт меня у ворот. Я распоряжусь, чтобы тебе дали лошадь для прогулок и организовали охоту и рыбную ловлю.
Он снова подошёл к ней, взял её за руки, проговорил:
— Только без Ацера, Ладно?
— Ацер? Вам приходит в голову странная фантазия.
Кейда по-детски надула губки.
— Умница! Ацер — полуеврей. Если фюрер узнает... О-о-о...
Кейда испуганно распахнула глаза. Виль опять взял её за руки.
— Кейда, — сказал он строго, — это наша фамильная тайна. Я улетаю на фронт и, может, не вернусь оттуда. Ты останешься наследницей Функов и должна знать нашего врага.
— Ацер — враг?
— Если хочешь, — да. Он давно тянет свои щупальца к Рут-замку. И хотел бы, чтобы ни тебя, ни меня на свете не было.
Кейда проникалась все большим доверием к Вилю, и в глазах её теперь уже не метались искры безотчётного страха.
Она проводила Виля до машины, обняла его и тихо-тихо, так, чтобы никто не слышал, сказала:
— Храни вас Бог, И помните: ваша сестрёнка сумеет оберечь родовое гнездо Функов.
Они поцеловались, и чуть не расплакались: его родственные чувства возникли внезапно и были по-юношески пылкими и чистосердечными. Молодой офицер не сомневался, что Кейда — его сестра, самый близкий человек из рода Функов, а Кейда, хотя и не забыла своего истинного лица и того, что Вильгельм Функ немец, в минуты трогательных признаний Виля поддалась чувству благодарности и тому естественному влечению друг к другу, которое безотчетно возникает у молодых людей во время их общения.
Едва автомобиль с Вильгельмом выехал за ворота замка, как перед Кейдой выросла тучная, бочкообразная фигура с рыжей бородой и усами.
— Я главноуправляющий имением Функов Эрнст Райфранк.
Толстяк наклонил голову.
— А разве есть ещё и другие управляющие — не главные? — спросила Кейда.
— Да, есть. У нас четыре отделения и на каждом — свой управляющий. Отныне я весь в вашем распоряжении.
Кейда старалась быть строгой.
— Для начала, — сказала она, — покажите мне мою лошадь.
Райфранк шевельнул усами и расширил глаза, круглые, водянистого цвета, они болезненно слезились.
— Да-да. Хозяин приказал выделить вам лошадь.
— У вас речь военного, вы, верно, служили в армии? — спросила Кейда, направляясь к конюшне.
— Я — майор, ранен на фронте — в живот, с тех пор у меня нарушился процесс обмена веществ. Ем мало, а — видите — разносит.
— Полнота придает мужчинам важность.
Райфранк снова пошевелил усами.
— Я вас буду называть майором, можно? — продолжала Кейда,