Баронесса Настя
Шрифт:
Настя старалась оставаться спокойной.
— Что я должна делать?
— Молчать! Прежде всего молчать. Держите в строгой тайне наши встречи. И не ссорьтесь с Ацером. Он — хозяин Хаузлинда, это лагерь в горе, — мини-лагерь, совсем небольшой. Туда со всех других немецких лагерей свозят учёных, изобретателей — особенно, физиков и радиотехников. Обо мне знает сам Гитлер. Но именно поэтому меня и выкрал у Ацера молодой Функ. О-о... Это длинная история!
— Но какой же вы заложник? Вы, как я думаю, можете выходить отсюда?
—
— Почему? Ведь Америка — наш союзник.
— Сегодня — да, но завтра... Америка запрёт меня под замок на всю жизнь, а я хочу домой. Ох, девка! Не знаю я, как ты сюда попала, но вижу ты наша, русская и очень хорошая.
— Верьте мне, а я вас не подведу. А сейчас позвольте уйти, меня ждёт Ацер.
— Павел Николаевич взял её за руку и повёл к выходу.
Около часа пробыла Настя у Павла Николаевича. И, выйдя на свет, на солнце, обрадовалась, — и тому, что вышла без осложнений и, главное, тому, что встретилась с русским, родным, близким человеком. Выбежав из замка, увидела перед главным входом, возле розовой клумбы, Ацера и фрау Мозель. На их лицах были изумление и испуг. «Где вы пропадали?» — качнулась к ней фрау. Кейда взяла её за руки, с улыбкой, спокойно, так, будто ничего не случилось, обратилась к Ацеру:
— Кажется, с нынешнего дня мы работаем?
— Это так, — согласился Ацер.— И прошу учесть — дисциплина у нас строгая.
— Службиста из меня не получится.
— В таком случае очень скоро нам придётся расстаться.
— Тужить не стану. Напишу фюреру, попрошусь на фронт.
Фрау Мозель захлопала накрашенными ресницами, а Ацер с ужасом вспомнил, что кавалеры Рыцарского креста имеют право обращаться прямо к фюреру. В прежние времена им позволялось сидеть в присутствии короля, такой порядок был заведён со времён Германариха, жившего ещё в дохристианское время. Ацер похолодел при мысли, что связался со «штучкой», близкой самому фюреру.
— В домик Рюгеля! — приказал он шофёру.
По дороге полковник что-то говорил про домик Рюгеля, но Кейда слушала рассеянно. Делала вид, что её не очень интересуют предстоящие дела. Повернулась к окну, смотрела на бежавшие навстречу холмы.
После посещения Павла Николаевича у неё сложился план внешнего рисунка поведения. «Казаться улыбчивым и простым — самое высшее в мире искусство», — вспомнила она строки из стихотворения Есенина. Вот и она... в обращении с Ацером будет простой и улыбчивой, немножко дурочкой, немножко кокеткой.
Анчар сидел рядом, она обхватила его шею, прижимала к груди. Пёс испытывал блаженство и готов был жизнь положить за это вдруг вернувшееся к нему счастье. Фрау Мозель, провожая Кейду до машины, шепнула на ухо:
С Анчаром не расставайтесь. Он обучен защищать хозяйку. Стоит только приказать: «Анчар, бери!»
Тепло и покойно было Кейде возле Анчара. Она гладила
И она весело обратилась к полковнику:
— Вас сегодня не узнать. Сидите как на поминках.
— На поминках? — оживился Ацер. У нас, немцев, молчат до первой рюмки. Потом вдруг, как по команде, начинают говорить. И даже смеются.
— У нас, немцев, тоже.
— Вы немка, да не совсем. Я знаю ваших родителей, вы жили на краю Германии, почти в Швейцарии. Берлинцы таких называют auberste— «крайние». У вас и речь auberste. И вся вы крайняя.
Ацер, не поворачиваясь, смеялся. Кейда вновь забеспокоилась, — невежлив Ацер. Может, кудрявый действительно Винт? И сотрудничает с Ацером?
Ацер вдруг стал серьёзным. Заговорил другим тоном.
— Всё думаю... О вас, фрейлейн Кейда. О вас.
Что же вы думаете?
— Вы не подозреваете, с какой стороны крадется к вам беда. Я тоже не подозревал, да вот...
— Не надо пугать меня. Я хотя и кавалер Рыцарского креста, но нервы и у меня есть.
— На ваш крест вся надежда. А так-то... замели бы вас давно.
— Да куда же? Говорите скорее.
— На случной пункт, — есть теперь у нас такие. Фюрер учредил их по всей Германии, чтобы фрау и фрейлейн наши милые не скучали. Явитесь вы туда, а там молодец двухметрового роста, косая сажень в плечах, — ариец чистопородный, без примеси, примет вас в объятья...
— Умерьте своё красноречие, герр полковник. Слышала я про такие гаремы, да, слава Богу, не про меня они. Для вдов они и для желающих. А вот вам, толкующему произвольно указ фюрера, могу заметить: с огнем играете. Девиц незамужних и жён фронтовиков фюрер бережёт. Так что обо мне можете не беспокоиться.
Свернули на дорогу, в начале которой ей вчера встретился двойник Мишина-Винта. Жирные каштаны росли по обочинам, а на холмах и взгорках густо зеленели семейства ореховых деревьев. Гирлянды зелёных шариков искрились на солнце матовым серебром, суля обильный урожай диких, но весьма ценных плодов.
Поднимались в гору. Деревья стояли тут реже, и все чаще встречались заросли кустарника. Впереди слева блеснула полоска воды, но тут же стала удаляться; машина влетела в лес, и деревья плотной стеной обступили дорогу.
Неожиданно возникла аллея тополей, и в конце её показался жёлтый дом — строго очерченный прямоугольник с крохотными оконцами по второму этажу. Первый этаж был скрыт глухим бетонным и тоже жёлтым забором. Подъезжая к воротам, Кейда увидела острые зубья поверх забора и пропущенную через них густую сеть проводов. «Электричество! — подумала она, — Отсюда не убежишь».