Барракуды
Шрифт:
– Инженер на водонасосной станции. На жизнь хватает. Я понимаю умом, что нужно выбираться отсюда. Но пока нет ни стимула, ни цели.
И так мы шли, рассказывая друг другу о своей заурядной жизни, довольно долго, пока не показался дом Софи – шестиэтажный кирпичный многоквартирный дом с уютным двором.
– Ладно, Майки, спасибо, что проводил. Поболтали. Дальше я сама, – она, было, развернулась, чтобы подняться по лестнице крыльца.
– София, я могу тебя еще раз как-нибудь проводить? Или у меня нет шансов?
Она остановилась, задержала на мне взгляд на несколько секунд, словно в раздумьях.
– Пока, Майки, – мягко сказал она, чмокнув легонько
Тут я понял, что однозначных ответов на затруднительные вопросы от этой женщины я не услышу никогда. Это, видимо, стиль у нее такой! Я стоял, как мальчишка улыбался и держал руку на той щеке, куда Софи меня поцеловала. Впервые за долгое время в моем существе проснулись дремлющие чувства. Я развернулся и зашагал в свой район. Это был начальный момент, когда мне захотелось жить…
Вот так закрутился наш роман с Софи. Она увлекла меня очень серьезно. Первая наша ночь случилась у нее дома в уютной квартире с жирным котом. В одно из провожаний, она пригласила выпить чего-нибудь. Этого приглашения я ждал месяца два. Но до виски не дошло. Как только женщина моих грез закрыла дверь за нами, она встала прямо передо мной с натянутым телом и открытым лицом в ожидании нормального мужского поведения на второй месяц знакомства. Я смотрел на нее. Как она чертовски привлекательна! Эти ниспадающие темные волосы, глубокие глаза, высокие скулы, большие чувственные губы, стройное подтянутое тело… Я взял ее голову в свои руки и начал целовать мелкими легкими поцелуями ее глаза, лоб, щеки, губы. Потом обнял за талию и поцеловал в податливые губы. Целовал и обнимал, пока не понял, что не могу больше терпеть одежду на ней. Я молниеносно сорвал все с нее и с себя. И мы слились в страстной долгожданной борьбе одни в целом космосе. Я понял тогда, что люблю ее.
Нам было легко вместе. Так прошло пару лет, пока не назрел конфликт.
Меня устраивала наша жизнь. Мы с Софией не съезжались, а встречались, то у меня, то у нее, ездили на природу с пикниками, иногда брали с собой Лобански, который невероятно гордился тем, что свел нас. Но зачастую я находил Софию в глубокой задумчивости и молчаливости. На очередном свидании она спросила очень просто:
– Что мы будем делать?
По ее безучастному виду я понял, что она не имеет сейчас в виду этот вечер, а спрашивает о нашем будущем.
– Будем жить и радоваться, работать, встречаться, – невозмутимо ответил я, не чувствуя никакого подвоха.
– То есть будем спать то у тебя, то у меня. Я буду работать в баре, ты на станции. И так до старости?
– Ну, давай поженимся, съедемся.
– О, да. Именно о таком предложении руки и сердца я мечтала всю свою жизнь, – раздраженно сказала она, – Майки, я хочу вырваться из этого замкнутого круга. Я не знаю, чего мне хочется конкретно, но каких-то изменений.
– Ты хочешь променять меня на другого? – я ляпнул глупость, но не мог остановить поток произносимых слов, потому что явно она намекала на неполноценность наших отношений, нашей жизни, на отсутствие в моей голове и в моем сердце искры, надежды. Я сам это понимал, но не хотел слышать это от столь обожаемой женщины.
– Вот, Майки, и весь полет твоей мысли! Молодчина! Меня не устраивает наша жизнь. А у тебя нет желания ее изменить, и смелости у тебя нет…
– Софи, я люблю тебя! Я не понимаю, чего ты хочешь!
– У тебя в ванной лежит золото на исполнение всех желаний, а ты не можешь им воспользоваться!
– Ты знаешь, почему не могу, Софи! Так значит в этом дело? Захотелось
– Я тебе этого не прощу! У тебя явно не хватает винтиков в голове. А я прикручивать их не желаю. Приятно было познакомиться, – слезы ее высохли, она говорила твердо и зло, чеканя каждое слово, – я даже не буду говорить "Не ищи со мной встреч", потому что ты лежачий камень, ты примешь мой уход как данность и философски уйдешь в себя, примирившись с превратностями судьбы!
Она стремглав выбежала из квартиры, а я так и остался стоять посреди своей квартиры. Она была права, описав мой характер. Я не побежал догонять ее, молить о прощении, потому что считал это тщетой. Вот так наш роман закончился. Больше я ее не видел до того момента, пока она спустя три года не пришла сама по поручению Кифера.
А этот негодяй, Лобански, видимо, решил убить двух зайцев сразу: и нашу встречу с Софи организовать, и с участком вопрос разрешить.
После того как мы с Софией расстались, Кифер взялся за поиски перспективного решения для моего золота с еще большим рвением. Вот чего мне не хватало, так это авантюризма, оптимизма и желания жить, как у Кифера.
Я услышал, как отъехала машина такси от моего дома, увозя женщину моей жизни в неизвестном для меня направлении. Я вернулся к бумагам, еще раз все просмотрел, взял в руки телефон, набрал номер. Трубку взяли мгновенно.
– Алло, Кифер? Ложись спать сейчас же. С утра едем смотреть участок. Или "ну его к черту"?
На том конце трубки Лобански чем-то подавился, что-то упало (может быть, он – со стула!).
– Майки! Малыш, дружище! Я тебя люблю! – Кифер так орал в трубку, что услышали бы соседи!
– Ну, ну, Лобански! Давай там, поспокойнее! До встречи. Я заеду за тобой в восемь. Оденься потеплее, друг!
– Эээ, Майки! Давай не к дому. Подъезжай к зоомагазину на углу Кэмпблстрит. А то мама что-то заподозрит и не отпустит нас!
Кифер перестал орать, тараторил что-то, спросил, было, о Софи, но я отрубил ему дорогу в этом направлении и пригрозил, что если он еще раз поднимет эту тему, то схлопочет, и плакал наш участок. Это быстро заставило его пожелать мне спокойной ночи и заткнуться до утра.
Глава вторая
Снабдив свой Бьюик фонарями для себя и для Лобански, веревкой (зачем-то), я выехал за другом. Он жил на другом конце Зоммервилля. Я никогда не бывал у него дома – никто и не приглашал. Дорога шла через мостовую и еще через три улицы, заняв где-то десять минут. Изредка проходили проснувшиеся люди. Наш городок состоял из работяг, поэтому все спали в это воскресенье, в основном с похмелья. Утро было морозным. Дело шло к зиме. Я открыл форточку, чтобы закурить, в машину ворвался свежий, холодный воздух, пробудив мысли. Я ехал и все думал о причинах, которые побудили все же встать сегодня так рано и поехать черт знает, куда с моим чокнутым дружком. Все же в большей мере этому поспособствовал встреча с Софи, и ее слова о моем отце. Пристыдила, так пристыдила. Может быть, они действительно правы? Может быть, освободиться от этого слитка, пустить его на что-нибудь толковое. Тогда, возможно, груз спадет с моей души, и я смогу простить отца за то что, он меня оставил, за то, что не лечился на деньги, которые мог выручить за золото. Попробуем. Если я уж привык плыть по течению, то это именно тот случай. Зачем сопротивляться?