Барышня-крестьянка. Из Москвы в деревню

Анна Измайлова

Попыталась восстановить вчерашние события в голове. Вроде бы я доехала до дома и легла спать у себя. А сейчас тут. Надеюсь я всё еще в городе, а не в московской области.

Курочка продолжала внимательно смотреть на меня, реагируя на каждое движение.

– Расслабься, твои яйца мне не нужны! – объяснила я, подняв руки вверх. – Сейчас бы жирного бургера с котлетой блэк-ангус. Самое то во время похмелья.

Уж не знаю почему я это рассказывала курице, но создавалось ощущение, что она меня понимает.

Попыталась встать.

Внутренне надеялась, что я всё еще в Москве или в черте города. Вспомнила, что мою карту заблокировали, хотя на её счету висело два миллиона карманных.

Выползла из курятника по-пластунски, огляделась – вокруг ни одного человека, зато полно гусей. Эти наглые пробники птиц то и дело подходили к моим ногам, один особо одарённый гусь пытался укусить меня за щиколотку.

"Слишком низко пали, Лера Ильинична!", обратилась я к себе. Видимо ночь совсем веселая была, что я оказалась здесь, без машины, сумочки, телефона и денег.

– О, Лерунчик! Проснулась наконец-то. Ты бы хоть свой срам прикрыла, – перед моим лицом оказались ноги в плотных колготках и галошах, пришлось запрокинуть голову, чтобы понять кто ко мне обращается.

Бабка. Незнакомая. С платком в мелкий цветочек на голове.

– Вы вообще кто? – с раздражением спросила я. – И какой срам?

Она рукой показала на мои ноги и задравшееся платье.

– А я это… Загар принимаю! – ответила я. – На Сейшелы не успела попасть.

– Здесь тебе не курорт. Пойдём, я тебе нормальную одежку дам.

Я всё еще лежала животом на земле, голова ужасно кружилась почти до вертолётов.

– Да кто вы такая? – повторила я.

– Неужто меня не признала? Сестра я родная, бабки твоей по матери, – удивлённо ответила она.

– Мы в московской области? Какая деревня? – спросила у неё и попыталась приподняться.

– Дитятко, какая московская область? Ты под Саратовом.

Какой Саратов? Почему именно здесь? Громко выругалась, что очень не понравилось бабке, та сморщилась, словно съела кусок неспелого манго.

Попыталась встать снова, земля была мокрой и рыхлой, поэтому мое платье стало похожим на половую тряпку. Это теперь никак не отмыть. Любимое платье из ЦУМа придётся выбросить. Когда у меня получилось встать, поняла, что я вдобавок босая.

– А зовут вас как? – спросила я у бабки, которую так и не смогла вспомнить, точно ли она мне родственница?

– Анна Николаевна, можешь называть баб Аней.

Дёрнула за юбку пострадавшего платья, прикрыв розовые стринги и пошла следом за женщиной. Она повела меня в деревянную избушку с зелёной обветшалой крышей. В доме была лишь одна комната, в центре которой стояла большая русская печка. Не ожидала, что такое еще существует в современном мире.

– Это хозяйственная постройка? – поинтересовалась я.

– Нет, это дом, в котором ты будешь жить, – ответила она и ушла вглубь дома, потерявшись за занавеской, через пару минут вышла с банкой соленых огурцов и помидоров. – Будешь

рассол?

Покачала головой.

– Э, не. Я такое не пью. Апероль бы. Ну или Мартини. Один бокал снимает все симптомы похмелья. А жить я здесь не буду. Дайте мне телефон, вызову себе такси до Москвы. Как я вообще здесь оказалась?

Но от баб Ани мне не удалось добиться ответа. Она поставила на стол банку с соленьями, положила рядом открывашку и перед тем как выйти сказала:

– Когда захочешь поесть, сама откроешь.

Побежала вслед за бабулей, почти крича на неё.

– Мне нужно в Москву! Я не хочу находиться здесь! Разрешите позвонить подруге и она меня заберёт. Сраная деревня!

Она резко остановилась, повернулась ко мне и слегка улыбнувшись сказала:

– Уйдешь тогда, когда сама не захочешь оставлять это место.

Я огляделась. Вокруг грязь, злые гуси, ужасный смрад от коров, курицы тоже не фиалками пахнут, жара стоит нереальная, солнце зло печёт макушку. И дом, который похож на избушку, без удобств.

– Не захочу? Оставлять эту дыру? Не смешите, бл*ть!

Но бабушка ничего не ответила, просто ушла, завернув за дом. А я осталась в одиночестве, среди кур, свиней, коров и прочей дичи.

Громко выругалась. Вспомнила про Матвея. Он бы меня живо забрал и вернул. А телефона, чтобы ему позвонить – нет. Жутко захотелось пить, но рассол меня мало привлекал. В поисках воды я ушла с участка баб Ани. Спрошу у соседей или прохожих, может где-то есть питьевой фонтан.

Мимо проехал незнакомый светловолосый мальчик, притормозил передо мной и удивлённо спросил:

– Вы откуда?

– Уж точно не из этой деревни. Скажи где здесь можно холодной воды попить? – сразу перешла к делу.

– Из колонки, – ответил он, уже собираясь ехать дальше.

Резво шагнула и схватила за руль велосипеда, чтобы не укатил.

– А где эта колонка, покажешь? – спросила я.

– Сами найдёте, – он зыркнул на меня, грубо оттолкнул руку и быстро помчал по грунтовой просёлочной дороге, оставляя за собой пыльное облако.

Чтоб тебя! Пришлось бродить дальше, пытаясь понять, как должна выглядеть "колонка". Следила за дорогой, чтобы не сбиться с пути и вернуться хотя бы к той же избушке.

Прошла вдоль невзрачного забора, который казался утомительно однообразным. Взгляд мой блуждал по дряхлой деревянной изгороди со старой полопавшейся краской и покрывшейся мхом. Разноцветные лепестки цветов проглядывали сквозь щели забора, словно пытаясь привнести каплю радости в эту серую картину.

Глаза зацепились за зелёное яркое пятно, видневшееся вдалеке. Я даже подпрыгнула в попытке увидеть больше, но это мало помогло. Побежала туда, не обращая внимание на отсутствие обуви. Мягкие пятки, за которыми я тщательно следила, регулярно посещая мастера по педикюру – превратились в хлам. Создавалось ощущение, что они всегда так выглядели. Грязные, сухие, с трещинками.