Башни Анисана
Шрифт:
Дрожь твердыни всё усиливалась, и вскоре грунт в центре круга, образованного строителями, начал проседать. Из стремительно растущих трещин, образовавшихся в нём, на песок устремились серые потоки густого управляемого вещества. Гиб Аянфаль прекратил зов и мысленно переключился на своих коллег. Для начала необходимо залить строительной массой площадь, которую займёт в будущем готовое строение.
Серая вязкая жидкость растекалась по песку, покрывая его ровным плотным слоем. Строители легко удерживались, балансируя на поверхности, и разгоняли её в стороны. Гиб Аянфаль руководил ими, передав обязанность контролировать ток вещества второму управляющему. В какой-то момент он засомневался в том, стоит ли это делать, но рослый асай буквально сам перехватил
К тому моменту, когда по волнам разнёсся глас завершения труда, они успели не только обработать поверхность площади, но и возвести вокруг невысокую ограду из стеблей, которая ограничила доступ к каналу для посторонних асайев. Гиб Аянфаль выпустил строителей из-под информационного контроля. Он учтиво склонил голову, прощаясь с ними, и они совершили в ответ такой же вежливый поклон. Отличился только управляющий Багровый Ветер. Он криво ухмыльнулся, смерив Гиб Аянфаля снисходительным взглядом, после чего как ни в чём ни бывало направился восвояси. Гиб Аянфаль заметил, что он на ходу поднёс к губам крохотный зелёный пузырёк, представлявший собой полую капсулу, и сделал быстрый глоток из образовавшегося на его стенке отверстия. Внутри была, как догадался строитель, зелёная амброзия, использовавшаяся для замедления бега пыли. Обычно её давали белые сёстры тем, кто или перетрудился, или попал под слишком сильное воздействие волн. У высокорослого асайя, кажется, совсем не было причин её употреблять, и потому Гиб Аянфаль счёл его поведение странным. Когда все разошлись, он остался возле ограды один. Чутьё подсказывало, что ему следует дождаться абу Альтаса. И действительно, вскоре его могучая фигура показалась со стороны консульского замка. Гиб Аянфаль тут же заспешил навстречу.
Вид у абы был изрядно озабоченным. Поприветствовав ученика простым кивком, он молча протянул информационную карту. Гиб Аянфаль бережно взял её.
– Это мне на завтра? – спросил он.
– Да. Смотри, трудись аккуратно.
– Хорошо. Разве я когда-либо делал что-то плохо?
Аба Альтас, немного помедлив, пояснил:
– Консул Сэле весьма просвещён в процессах строительства, и, чувствуется мне, это только начало. Право, какой нелёгкий день… Сейчас я должен буду тебя оставить – Голос сзывает срочный собор старших патрициев из-за этого происшествия. Ступай домой, Янфо.
Аба Альтас положил руку на его плечо, легонько сжимая в знак прощания, после чего удалился. Гиб Аянфаль сунул полученную карту за пояс и направился в свою обитель. Рядом чуть слышно звучали волны. Можно не полностью нырять в них, а только слегка вслушиваться и идти, не давая сознанию улететь далеко. Гиб Аянфаль прислушался к информационным потокам – вокруг продолжалось активное обсуждение исчезновения. Он тут же разочарованно ослабил внутренний слух, замечая, что в волнах продолжают кружиться всё те же мыслетоки, с которыми он ознакомился ещё вчера. А ему же очень хотелось поговорить об этом с кем-нибудь, кто будет иметь более осмысленное мнение и окажется откровенным с ним, не ссылаясь на его юный возраст. Чувствительная асайская интуиция незамедлительно предложила единственного кандидата – консула Сэле. Гиб Аянфаль даже сам себе удивился – ещё вчера он решил, что от консула лучше держаться на почтительном расстоянии, а сегодня уже почувствовал острое желание поговорить именно с ним. Но если Сэле ведёт все быстротечные дела Онсарры, то произошедшее с Росер бедствие не может не занимать его. К тому же, следует учесть его благосклонное отношение к простым асайям, что, возможно, сделает разговор более доверительным.
Путь домой пролегал через маленький лес, отделявший городские замки от отдельно стоящих обителей. Взращён он был совсем недавно и за состоянием его следил специально избранный Голосом мастер-сеятель. В основном здесь росли пасочные деревья, но встречались и другие, называемые дышащими. Их тонкие ветви, тянущиеся к желтоватому небу, усеяны бурыми трубчатыми листьями, через
Пасочные деревья – один из главных источников пищи для поверхностных асайев. Они произрастают преимущественно в садах замков, но сеятели не ограничивают себя рамками обителей и взращивают ягодные и нектарные пасочники в любом приглянувшемся месте. Ветви деревьев, мимо которых проходил Гиб Аянфаль, низко склонялись под тяжестью огромных сот, наполненных густым созревшим нектаром, из которого в обителях изготовляли питательную пасоку. Гиб Аянфаль свернул с тропы, сокращая путь. Он увидел, что возле одного из деревьев трудится группа жнецов из его обители.
Жнецы выходят на труд дважды в день – рано утром, перед самым восходом Онсарры и на исходе дня, когда звезда проходит последнюю четверть своего пути. Подставив корзины под отяжелевшие соты, сборщики старательно сгоняли в них густой алый сок. За их трудом наблюдало несколько маленьких асайев, которые, как догадывался Гиб Аянфаль, были не прочь отведать только что добытого нектара. Среди них строитель увидел и до боли знакомую рыжую голову. Надоевший ему ребёнок вертелся возле самой большой корзины, принадлежавшей высокорослому жнецу, возглавлявшему эту группу трудящихся. Улучшив момент, сорванец проворно запустил в корзину маленькую ловкую ручку. Гиб Аянфаль отвёл взгляд, ускоряя шаг. Слишком много внимания он стал уделять этому Эньши.
В замке царила привычная тишина. Только центральная зала оставалась по-прежнему оживлённой. Гиб Аянфаль наполнил пасокой пиалу и скорей удалился, чтобы никто не успел перехватить его для разговора. Он вернулся к себе и опустился на ложе, которое представляло собой широкий изогнутый стебель, отделявшийся от стены комнаты. Принимая на себя асайя, ложе тут же меняло свою форму, удобно подстраиваясь под положение тела. Гиб Аянфаль закрыл глаза, лёжа лицом вниз. В комнате прохладно, тихо. В ушах чуть жужжат волны, а Голос Ганагура напоминает об осторожности. Ненавязчивый мягкий шум в мыслях и тишина обители. От этого Гиб Аянфалю стало почему-то грустно. Он повернул голову и, приподнявшись на локте, взглянул на стену. Белые стебли под его взглядом в одно мгновение пришли в движение и образовали небольшое оконце, в которое виднелось желтоватое небо, простиравшееся высоко-высоко над остроконечными куполами обители. Вот только бело-голубой Онсарры сейчас не видно. Без неё Гиб Аянфаль почувствовал себя покинутым – Звезда как будто исчезла так же, как Росер.
Любой асай в праве ни к кому и ни к чему не испытывать тёплых чувств, если у него нет на то желания, но Звезда Онсарра – исключение из этого правила. Все асайи – дети Звезды, и это выражение не было пустой формулировкой. Народ асайев произошёл от звёздных лучей и частиц звёздного ветра, излившихся на твердыню. Жители твердынь Онсарры от своей Звезды, жители соседних звёзд – от своих. О звёздном происхождении говорили детям воспитательницы, и эти же знания давал Голос. Асайи очень гордились тем, что они – дети Онсарры. Они светоносны и призваны нести во Вселенную Анисана просвещение, совершенствовать пространство и время. Из лучей Онсарры произошли тот рыжий ребёнок, Ае, Гиеджи, сам Гиб Аянфаль, аба Альтас и все остальные, вплоть до правителя Гэрера Гэнци. Правда, сам Гиб Аянфаль не представлял, как ему жилось, когда он был растворен в волнах, излучаемых Звездой.
Он хорошо помнил, как началась его жизнь в обычном асайском облике, как он вздохнул в первый раз, и его нутро заполнил густой воздух Пятой твердыни, как зашевелилась под пурной кожей чёрная пыль. А потом он открыл глаза и увидел абу Альтаса. Собственно, аба был первым, кого он увидел, и сразу же, откуда-то из глубин сознания вынырнуло понятие о том, что аба – такой же асай, бояться нечего. Только вот он показался Гиб Аянфалю слишком уж огромным. Он назвал его «Янфо» и это было первым, что Гиб Аянфаль услышал. А потом уже потекла жизнь.