Башня Богов
Шрифт:
— А теперь на понятном языке?
— Ну, представь, что мир — это листок бумаги.
— Представил.
— А стопка листков бумаги с порезами — расслоение.
— То есть, через эти «порезы» птюрсы выпали в другой слой, и потому мы их не видим? Мы на одном «листке бумаги», а они на другом?
— Абсолютно точно.
— А почему им просто не выйти обратно?
— Потому что вокруг Столпа лежит ещё и сковывающее заклятье оцепенения. И мои бедные подданные в него впали.
— А как ты сам убежал?
— Меня спасла
— Твоё величество, сейчас не время впадать в меланхолию.
— Так точно, — почти всхлипнул нахохленный Птюч.
— Ты говорил, кто-то из птюрсов спасся?
— Лорд Курумикс.
— Кто он вообще такой?
— О, крайне интересная личность, как и ты. В начале нашего пути он был обычным фермером из нищей семьи, но не раз проявлял себя умным и полезным подданным, защитником короны. Так что я жаловал ему титулы до тех пор, пока он не стал старшим советником.
— Значит, он был с тобой с самого начала и до самого конца?
— Так и есть. Верный друг, моя поддержка и опора.
Где была эта опора, когда тебя проглотила жаба, подумал я.
— Он затерялся в тумане… но надеюсь, выжил, — Птюч смущённо потеребил кончики крыльев.
— Ясно. Давай тактический обзор, надо понять, с чем мы имеем дело.
Я подкинул императора повыше и наблюдал, как он медленно и грузно планирует вниз по печальной спирали, напоминавшей о череде бесконечных неудач. И пока Птюч летел, я думал обо всей его ситуации, и чем больше думал, тем сильней мне не нравилось…
— Нашёл Курумикса! — Птюч свалился мне на голову, ойкнул и перебрался на плечо. — Он спрятался за дальними камнями, и, кажется, совершает скромную трапезу.
— А что скажешь про Столп?
— Его узор — это разбитое вдребезги заклятие-энчант. Не знаю, в чём заключалось его действие, но его разбили, и осколки в виде рун валяются вокруг. Кажется, их довольно просто собрать, они же светятся.
— Не может быть так просто. В чём-то подвох.
— Возможно в мощнейшей эманации некромантии и нежити изнутри столпа? — пожал крыльями птиц, как будто речь шла о мелочи. — Там что-то прячется. Или кто-то.
— Помнишь, смотритель маяка пытался нам рассказать про мужа с женой. Которые вроде бы срослись. Может, они были некромантами, а после смерти и стали каким-то кадавром?
— Не совсем понятно, как кадавры могут сидеть внутри камня, — озадачился Птюч.
— Ты же сам сказал: расслоение. Они сидят на другом слое, и если твоих подданных заклятье оцепенило, то эти двое его и создали. Собрали магическую ловушку и прячутся внутри, поджидают, кто ещё придёт. А если они нежить, то вполне понятно, как протянули двести лет.
— Звучит разумно, — торопливо согласился Птюч. Было
— Ладно, двинули.
Мы обошли местность по периметру и как только обогнули торчащую каменную гряду, узрели странную картину: высокий и представительный птюрс, куда выше и серьёзнее моего нахохленного спутника, восседал на плоском камне и держал в окрылённой руке небольшой валун. Точными ударами он раскалывал маленькие раковины, острыми когтями выковыривал мягких улиток или моллюсков — и с удовольствием закидывал их в клювастый рот. Горка собранных ракушек темнела на камне слева, а горка разбитой шелухи справа.
По сравнению с ним Птюч выглядел как скукоженный и слегка недоразвитый экземпляр. Или как…
— Птюч, сколько тебе лет? — быстро и тихо спросил я, кляня себя за тупость.
— Четырнадцать, — ответил император. — А что?
Твою ж мать. Это был вчерашний ребёнок, на которого безумный отец-фаталист повесил корону всевластия и нагрузил такой непомерной ответственностью за весь их угасающий, гибнущий народ и цивилизацию, которую не смог нести сам! Невероятно, как Птюч вообще справился с таким давлением и не сошёл с ума. Но сейчас у меня не было времени углубляться в вопрос птичьей драмы, потому что взрослый птиц увидел нас и вскочил в крайнем изумлении.
Птюрсы не нуждались в одежде ради повседневного комфорта, т. к. перья прекрасно выполняли эту роль. Однако, церемониальные элементы они вполне использовали. И в отличие от императора, который странствовал без одежды налегке, Курумикс был укутан в дырявую мантию пурпурных оттенков. Рядом стояла треснутая походная трость с резным набалдашником в виде многогранника-додекаэдра с красивыми резными крылышками, торчащими по бокам. А на груди лорда сверкал с десяток медалей и иных знаков, усыпанных алмазной крошкой.
— Курум, друг мой! — счастливо воскликнул Птюч и устремился к нему.
— Вы живы! — оторопело констатировал лорд, всплеснув крыльями и выронив улиточку. — Какое непомерное счастье облегчения. Сил моих нет. Ваше перейшество, извольте пожаловать к моему скромному столу и вкусить местных мокричных моллюсков. Потеряв вас и вместе с вами всякую надежду, я в немом отчаянии наковырял их чуть ниже по склону, в сырой местности у небольшого озерца.
Во заливает, оратор.
— С радостью, — просиял Птюч.
Целую минуту они увлечённо били ракушки и уплетали улиток, обрадованно хлопая друг друга крыльями, пока я стоял и рассматривал обоих, пытаясь сопоставить факты и выстроить картину.
— Ну что вы встали, как нерунный столп, — пошутил Курумикс, искоса на меня глядя. — У нас уже есть рунный, на кой нам второй? Садитесь, садитесь, мистер гуманоид. Вы вообще кто?
— Это мой друг, Курум, — радостно сообщил Птюч. — Он меня спас из желудка бронежабы.
— Какой подвиг, — оценил лорд.