Башня Крови
Шрифт:
Не помогало.
Пересилив слабость, поднялся, вспомнив пещеры Кузни, принялся приседать и махать руками, пытаясь согреться.
Ничего не вышло. Это не помогало.
Я присел полсотни раз, голова вдруг закружилась, и я грохнулся, едва не в лужу своей крови, но не ощутил ни малейшего тепла от приседаний. Зато сил оно забрало изрядно и ступни заледенели. А теперь начала подмерзать и задница.
Стуча зубами, попытался подняться и тут меня снова скрутило болью. Внутри резало так, словно в меня всадили меч и теперь проворачивали, я невольно
Вот уж не думал, заключая с Виром сделку, что на втором посвящении сумею обмануть судьбу и Хранителей и не выгорю, зато не перенесу повторного глотка состава. Чью кровь они туда налили, раз она меня убивает?
Это было последнее, что я помнил в ту ночь. Потому что затем я провалился в беспамятство.
Сначала я услышал голос.
— О, ещё один дохлый. Вроде и крови немного, а гляди же ты.
Затем раздался вопль:
— Господин! Господин!
Следом меня ухватили за руку и дёрнули, заставляя закоченевшее тело скользнуть по ледяному полу, и тут до меня дошло.
Сами вы дохлые.
Ощущение было, словно и веки у меня примёрзли, но я всё же сумел раскрыть глаза. Медленно моргнул.
Меня тут же прекратили тащить.
— Гля, живой.
— Ну живой и живой. Чего замер? Вытаскивай, его милость внутри его глядеть не будет.
Меня снова потянули за руку. Несколько мгновений и я оказался в коридоре.
Сил на то, чтобы хоть что-то сказать не было. Куда уж там на то, чтобы подняться на ноги. Так и валялся под ногами двух старших стражников, которые со скучающим видом замерли надо мной.
Зато кто не скучал, так это тени.
Молак всё так же раз за разом повторял:
— Господин! Господин! Что с вами?
Сам он при этом торчал из пола, выглядывая только по плечи. Зато так я мог его видеть. Как и остальных теней. Вот только, даже если бы я мог говорить, то болтать с тенями при свидетелях не лучшая идея.
— Что тут у вас?
Появились ещё одни сапоги. Я только по голосу узнал их хозяина, не в силах повернуть голову. Ормос. Тот, кто вчера и разливал этот проклятый Безымянным тайный состав Кузни и Академии.
— Чтоб вас! И этого умника За...
— Господин! Да мы-то при чём? И он это, живой!
— Что?!
Я попытался растянуть губы в оскале и рявкнуть. Не дождётесь! Но губ толком не чувствовал, поэтому не удалось ни первого, ни второго, меня никто не услышал.
Ормос буркнул:
— Сразу не могли сказать, тупицы? Зерраум сортам зиарот.
На несколько ударов сердца меня словно погрузили в горячий поток. Это было приятно. Это было больно. Но я даже не успел понять, от чего стонать — от удовольствия, отогреваясь или от боли, как всё закончилось.
— Тащите его пока в левый зал. Час поглядим за ним, станет ему лучше или хуже. Может, рано радоваться, — едва слышно буркнул Ормос. — Хрен этот Закий ещё от меня вина получит, мне самому на лечение нервов всё уйдёт.
И меня потащили, скорее даже поволокли, как мешок. Ухватили за руки,
Часа мне не понадобилось. С каждой минутой я всё сильней согревался и приходил в себя.
А тень Молак всё это время не замолкал.
— Господин, мы всё же поняли, что не так с этими комнатами. Камень. Они облицованы каким-то странным камнем. Мы никогда не сталкивались с таким, но, похоже, он не только нам мешает проходить сквозь себя, но и как-то воздействует на вас.
Я хмыкнул. А то я сам не понял, мудрый советник, что ты тут мне повторяешь очевидное? Я на этом камне лежал.
Заставил губы шевелиться:
— Ин-тер-ресно, что с остальными?
Ничего страшного в том, что я тут говорю. Сам с собой. Нашёл, наконец, благодарного собеседника. Главное, не забывать и не задавать прямых вопросов. А ещё странных. Просто размышлять вслух.
— Как сказать, господин. Ещё не все камеры открыли.
Я оценил, как Молак назвал каморки. Да, его определение точней. Что в Кузне это были камеры, что здесь. И нечего пытаться скрыть от себя неприятную правду.
— Большая часть выглядит гора-аздо лучше, чем вы. Тоже замёрзли, но не так сильно. Меньшая же часть...
Молак помедлил, повернул голову к Ариосу. Тот тут же сообщил:
— Трое.
Молак кивнул и продолжил:
— Трое мертвы.
Ариос покрутил в воздухе рукой:
— Неприятное зрелище. Один просто лежал в луже крови, без каких-либо следов ран.
Молак поддакнул:
— Как вы, господин, поэтому я так и испугался.
Ирал буркнул:
— Мы же не исчезли, не потеряли себя в забвении, значит, с господином всё хорошо.
— Ну знаешь, да, крови было гораздо меньше, чем там, но если бы господину оставалось час жизни, то мы бы тоже не исчезали. Пока не исчезали и не впадали бы в забвение на сотни лет. Но кому от этого стало бы легче?
Я невольно отметил его фразу. Сотни лет? Почему не тысячу? Он же отлично знает, сколько прошло времени со времён битвы Предков. С одной стороны, тысяча лет это всё равно несколько сотен лет. Десять, если быть точным. С другой стороны, можно же быть и более точным, сказать просто тысяча. С третьей... А что, если они всё же выходили из своего забвения не тысячу лет назад, а всего несколько сотен лет назад? Не десять.
— С остальными двоими более неприятно. У одного словно проросли десятки костяных шипов по всему телу. Только эти шипы начинались из его родных костей и пробили его в десятках мест.
Я покачал головой. Надеюсь, они прорастали быстро. Впрочем, помня жуткие крики в темноте камер Кузни, я в это не очень верю.
— Ещё одного словно затоптали лошадьми. Не тело, а бесформенная куча. Ощущение, что в нём не осталось ни одной целой кости.
Тоже не самая приятная смерть. Сомневаюсь, что среди ночи в его камеру запустили лошадей. Или что туда, вообще, кто-то входил. Его кости сломались сами по себе.