Башня на краю света
Шрифт:
В конце концов решили устроить настоящий турнир, который занял остаток дня. Когда турнир, уже вечером, подошел к концу, Петер взглянул на часы.
— О небо! — ошеломленно пробормотал он. — Рабочий-то день давно закончился… Мы переработали!
Так оно и было. К счастью, в министерстве сверхурочные часы оплачивались, и, чтобы получить законную доплату, они записались в соответствующем журнале на проходной. Теперь к первому числу они должны получить неплохую надбавку — сверхурочные шли по двойному тарифу.
— А
— Это дело до утра потерпит, — ответили Петер и Эрик. — Не сидеть же нам тут всю ночь!
С таким доводом Пребен не мог не согласиться.
Момберг ткнул сигару в пепельницу.
— Ну что ж, надо браться за анкеты, — вздохнул он.
— Что поделаешь, отец, надо — значит надо, — взглянула на него фру Момберг. — Сядь-ка лучше за письменный стол.
Момберг перенес бланки на стол. Затем внимательно просмотрел первый из них. Он представлял собой четыре страницы сплошных вопросов. Со вздохом Момберг достал авторучку.
«Фамилия» — графа первая. Затем: «Все имена в принятой последовательности (повседневно употребляемое подчеркнуть)». Потом шли «Дата и год рождения», «Дата крещения (метрику приложить)».
— Я что-то не пойму, зачем им все это, — сказал Момберг.
— Да что тут непонятного. Должны ведь они кое-что знать о человеке, которому выдают патент. Нельзя же раздавать их кому попало!
— Это верно, нельзя.
Момберг старательно заполнял графы анкеты. Остальные вопросы касались его предприятия, отрасли, к которой оно принадлежит, его самого — не является ли он членом какой-либо организации, что он намеревается производить, что выпускал до этого и т. д. Момберг с исключительной добросовестностью ответил на все вопросы, а внизу расписался в том, что ему известно — в случае сообщения неверных сведений он подлежит наказанию в соответствии с законом № 437 от 23 ноября 19.. г., § 288, пункт 4. Он надеялся, что в указанном параграфе речь идет по крайней мере не о смертной казни.
После первой осталось заполнить еще три такие же анкеты, поскольку, согласно инструкции, он должен был представить ее в четырех экземплярах. На это ушло много времени, так что отправить письмо он смог лишь поздно вечером. Пока фру Момберг варила кофе, он сходил к почтовому ящику. Протолкнув тяжелый пакет в щель, Момберг облегченно вздохнул. Ему казалось, что главные трудности теперь позади.
4
По-прежнему стояла непривычная жара. На улицах города было нечем дышать, крестьяне тоже жаловались — из-за этой засухи урожай наверняка будет неважный.
Эрик встретил после работы Тове — они договорились вместе где-нибудь пообедать.
— А денег у нас хватит на обеды в городе? —
— Ничего не поделаешь, чистые тарелки все кончились, — ответила Тове.
— Кошмар какой-то, и почему они так быстро кончаются, — устало вздохнул Эрик. — Недели ведь не прошло, как мы их мыли.
— Маловато у нас все же тарелок, — сказала она. — Лучше бы на свадьбу больше посуды подарили.
— Ну да, вместо всех этих дурацких ваз. Только место занимают.
— Никто никогда не знает, что нужно дарить, — заметила Тове.
Они поели в домовой кухне, где за вполне доступную цену можно получить дрянную еду, именуемую «обедом».
— А у меня есть сюрприз для тебя, — сообщила Тове за этим так называемым обедом.
— Какой?
— Придем домой — увидишь.
— Могла бы и сейчас сказать.
— Подождешь!
Эрик доедал обед с невероятной скоростью. Каждый раз, когда Тове покупала ему что-нибудь, он буквально изнемогал от любопытства. В трамвае он несколько раз пытался выведать тайну, но Тове упорно сопротивлялась. До самого дома.
У них была однокомнатная квартирка в пригороде. Не бог весть что для двух человек, но все же они радовались, когда ее удалось снять. По действовавшему положению нужно было иметь одного ребенка, чтобы получить разрешение на жилплощадь в столице. Бездетные же не смели и надеяться на это. Так что Эрик с Тове благодарили судьбу.
— Ну, скорее показывай, что у тебя там такое! — не утерпел Эрик, едва они вошли.
— Подожди в комнате, я сейчас.
Он послушно пошел в комнату и освободил себе место. Для этого, сняв пачку старых газет со стула, он положил ее на другой, где уже лежала груда мятой одежды.
Наконец Тове вернулась с небольшим свертком в руке. Она переложила газеты и одежду со свободного стула на стол и села, не спуская глаз с лица Эрика, разворачивавшего пакет.
Он сорвал шпагат и бумагу и бросил их на пол. Внутри оказалась коробка с автомобильчиком.
— Вот это да, — прошептал Эрик, рассматривая игрушку с неподдельным восхищением.
— Прелесть, верно? Теперь смотри. — Тове поднялась. — Им можно по-настоящему управлять.
И она показала ему, как с помощью длинного стального тросика и рулевого колеса разворачивать машину.
— Потрясающе! Дай-ка мне! — Его голос прерывался от восторга.
Он снова завел автомобильчик и вставил тросик с баранкой. До чего увлекательно!
Эрик так и не вышел из возраста, когда нравятся детские игрушки, и это в свое время было причиной глубокой скорби его родителей.
— Займись ты чем-нибудь серьезным, — говорил ему отец, — видя, что пора детства миновала, а Эрик по-прежнему проводит все свое свободное время, забавляясь игрушечными паровозиками и автомобильчиками.
— Но ведь это тоже серьезно, — возражал тот.