Башня на краю света
Шрифт:
Фредериксен дочитывал эту интересную статью, когда жена позвала его обедать. Мальчики уже пришли, и вся семья собралась за столом.
— Ну, как успехи в школе, Енс? — Фредериксен считал, что его первейшая отцовская задача — именно в том, чтобы время от времени задавать подобные вопросы.
— Хорошо, — механически ответил Енс.
— Нельзя разговаривать с набитым ртом, — нравоучительно заметил ему Фредериксен. — И держи ложку правильно. Вот так, смотри.
Фредериксен показал, как едят хорошо воспитанные
— А у тебя, Оле, как дела? — быстро спросил он.
— Хорошо.
— Надеюсь, ты лучше стал заниматься? Последний твой табель был неважный.
Оле не ответил.
— Будь собраннее, — продолжал Фредериксен, — иначе никогда и ничего не добьешься. В твои годы я был очень прилежным.
— Угу. — Оле слышал это не первый раз.
— А сегодня мне предложили высокий пост. — Фредериксен был доволен, что может продемонстрировать плоды прилежания.
— Что еще за пост? — уставилась на него фру Фредериксен.
— Заведующего производственной частью на одной фабрике. Прямо не знаю, соглашаться или нет.
— Конечно, соглашайся! — Фру Фредериксен никак не могла понять, почему ее муж не принял ни одного из тех блестящих предложений, что ему постоянно делали.
И тут, за жареной сельдью, Фредериксену представился случай выказать свои обширные познания. Это произошло, когда жена накладывала картофель на тарелку дочери.
— Зачем ты даешь ей столько картошки? — сказал он. — Надо же немного думать и о ее зрении!
— Зрении?
— Да, зрении, — с видом превосходства подтвердил Фредериксен. — Ты разве не знаешь, что в картофеле есть некое вещество, под названием китин!
Фредериксен забыл, как оно называется на самом деле, но рассчитывал на то, что жена не читала статьи.
— Понятия об этом не имела, — испуганно ответила она.
— Тем не менее оно в картошке содержится. И последние научные опыты доказали, что вещество это вредно для глаз.
Фру Фредериксен поспешно убрала несколько картофелин с тарелки девочки.
— Все-то ты знаешь, — вздохнула она.
— Ну, не преувеличивай, — скромно ответил Фредериксен.
Момберги отметили получение патента лишней чашкой кофе после обеда и хорошей сигарой — для главы семьи.
— Хочу, чтобы ты, женушка, поняла, — сказал господин Момберг благодушно, следя за голубым дымком сигары. — Хотел бы, чтобы ты поняла, чем мы рискуем, если я продам магазин и начну делать горелки. Может ничего не выйти, и тогда мы станем нищими.
— Пожалуйста, Момберг, не продолжай. Я верю в тебя — и я спокойна.
— Я почему говорю тебе об этом: мне бы не хотелось ничего предпринимать, пока ты до конца не уяснишь себе все наши шансы, ну и риск. В магазин-то вложены твои деньги.
— У нас нет ничего «твоего» или «моего», — ответила
— Ты добрая жена. — Момберг взял ее руку в свои. — Я уверен: все получится, и тогда, будь спокойна, у тебя будет обеспеченная старость. Ну-ка глянь, не осталось ли там кофе?
— Ты прямо помешан на нем, — улыбнулась фру Момберг и пошла за кофейником. — Не представляю себе, что ты будешь делать, когда продашь магазин и останется один лишь паек.
— С кофе придется тяжелее всего, — ответил он. — Но ведь ты будешь отдавать мне свою долю?
— Вот тут ты ошибаешься. Ради тебя я способна на многое, но всему есть предел.
— А если так, — рассмеялся он, — то я, пожалуй, рановато назвал тебя доброй женой.
Фру Хансен укладывала Еспера спать. Против обыкновения он охотно согласился лечь в постель, правда с условием, что уснет головой к изножью и при включенном свете, против чего никто не возразил.
— Детям никогда не следует отказывать в таких просьбах, — разъяснял господин Хансен Пребену, с которым они курили в соседней комнате. — Подобные желания, возникающие у ребенка, могут показаться профанам глупыми и даже раздражать. На самом же деле это — отзвук внутренней чувственной жизни ребенка. И связан он в конце концов с его сексуальными инстинктами.
— Вот как, — вежливо отозвался Пребен.
— Конечно, в этом нет ни малейшего сомнения, — подтвердил господин Хансен. — Сексуальные инстинкты вообще играют в жизни человека, его поступках гораздо большую роль, чем обычно думают. Вот, к примеру, вы сейчас курите. Но если смотреть в корень, то это занятие дает выход вашим сексуальным потребностям.
Пребен покраснел, переложил сигарету в другую руку, хотя вряд ли это сделало его поведение менее постыдным, вежливо кивнул. Судя по всему, эта тема серьезно интересовала его хозяев.
При последней фразе господина Хансена в комнату вошла фру Хансен.
— Пойди пожелай малышу спокойной ночи, — сказала она. — Все это совершенно справедливо, — продолжила фру Хансен, когда ее муж вышел. — Никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя насиловать психику ребенка. Такое насилие может иметь самые ужасные последствия.
Пребен постепенно усваивал эту истину.
— Вот мы, например, — развивала свою мысль фру Хансен, — от Еспера ничего не скрываем. Он уже знает, откуда берутся дети, мы рассказали ему, как это происходит…
— А у вас много картин, — прервал ее Пребен, оглядывая комнату. Неучтиво, конечно, но ему уже стало не по себе от этих нескончаемых бесед на столь щекотливые темы. Подобное смущение было, видимо, результатом того, что ему никогда не разрешали ложиться в постель головой к изножью.