Башня Полной Луны
Шрифт:
— Нам не вернуться, — тихо сказала Эриза.
Она дрожала как лист на ветру — что и неудивительно, бедняжка только промокла насквозь. Но, взглянув в ее бледное лицо, я поняла, что дрожит она вовсе не от холода,
— Они не пустят нас, — сказала она, показывая за спину.
Шумящая сырая темнота смотрела на нас множеством горящих глаз. Огоньки плавно перемещались в воздухе, медленно приближаясь. Хассим выругался.
— Это что еще за светляки?
— Сожженные души из долины Луц, — мертвенным голосом ответила Эриза.
Я снова разозлилась. Кажется, все на этой горе сговорились бесить меня!
–
– Но... Их наверняка призвал амир демонов...
— Пусть отправляются в преисподнюю вместе с ним! Где башня?!
В тучах полыхнула молния, на миг высветив рваную линию гор — и то, что я искала.
Башня Полной Луны оказалась как-то сразу очень близко. Гораздо ближе, чем я ожидала. Строгое белоснежное здание словно возникло из воздуха и дождя. Возникло и пропало. Почему-то вспомнился акведук, где мы распрощались со «святым Чучо», и промелькнула странная мысль — откуда в черных горах Мураби нашлось столько белого камня?
После ослепительного проблеска молнии тьма показалась еще чернее. Башня Полной Луны бесследно спряталась в темноте, как луна — в ночном облаке. Но я уже знала, где её искать, и спешила наверх, одновременно рассматривая цель моего похода. Ночным зрением я четко видела приземистые жилые пристройки возле основания башни; узкую дверь, напоминающую вход в капилью; щелевидные окна-бойницы на уровне второго и третьего ярусов; и под самой крышей — то самое Окно, одно из четырех. В нашу сторону было обращено южное, напоминающее черный слепой глаз на мраморно-белом лице. Но вот что жутко — мне было совершенно ясно, что этот слепой глаз смотрит и видит...
— Нет, не могу больше!
Эриза застыла на месте, скорчившись и зажимая ладонями уши. Долгожданную башню она, кажется, даже не заметила.
— Эри, что с тобой?!
— Они зовут меня!
— Кто?
— Мертвецы!
— Да не слушай ты их!
Я посмотрела на преследующие нас огоньки, выразительно потянулась к рукояти меча — сожженные души так и шарахнулись назад.
— Я же сказала, этих можешь не бояться, а больше никого... Эри, стой!
Девочка неожиданно развернулась и устремилась мимо меня вниз по склону. Я схватила ее за руку. Она вырвалась с неожиданной силой.
— Что ты делаешь?!
— Не хочу больше прятаться! Ни за дверью, ни за твоей спиной! Сейчас я прикажу им уйти, и пусть попробуют ослушаться!
— Эти души подчиняются только тому, кто их сжег...
— Но они мертвы — значит, послушаются и меня!
— Они-то мертвы, но ведь ты не некромант!
— Что?!
От удивления Эриза даже остановилась. Того-то мне было и надо.
— Ты не некромант! Ты просто стихийный маг! Маг земли! Разве ты виновата, что в вашей почве посеяно больше костей, чем семян?
— Но я же слышу голоса!
— Это все амир демонов. Он призвал эти души, чтобы напугать нас... или отвлечь от чего-то... На самом деле они не способны нам повредить. Главный принцип демонологии: пока ты не впустишь зло в свою душу сама, ты неуязвима. Не слушай тварь из преисподней. Сожженные души нам не повредят, а больше тут никого нет...
— Я, конечно, извиняюсь, —
Я резко повернулась к парню.
— Ты что-то видел?
— Краем глаза. Кто-то прошел. Только что — вот там, выше по склону...
Новая вспышка молнии озарила Беличью гору, высветив все мельчайшие детали, до самого крохотного камешка. Но никакого следа врагов в той стороне, куда указывал Хассим. Я вглядывалась до боли в каждый валун, пока мне не начало казаться, что один из них сейчас откроет глаза и встанет. Зрение говорило, что ни снизу, ни сверху никого, кроме нас, нет...
Но почему же склон вдруг показался мне таким неприятным? Интуиция предупреждала о близкой опасности, и хуже того — с каждым мигом нарастало ощущение, будто я что-то пропускаю...
— Ну и что ты на меня так уставилась, глупая?
Одновременно раздался звук мягкого удара о землю.
Я быстро развернулась и обнаружила Эризу без чувств на земле.
— Взяла и упала, — пожаловался Хассим, его речь звучала как-то невнятно.
Плохие предчувствия усилились многократно, превратившись в отвратительное ощущение — все, поздно!
Я повернулась к парню, уже догадываясь, что сейчас увижу. Кровь застывала в жилах, но следовало мгновенно собраться. Небольшое волевое усилие — и боевая концентрация запустилась сама собой. Ладони потяжелели и налились жаром...
Сам Хассим еще не понял, что происходит. Он повертел головой, не обнаружил за своей спиной ничего ужасного и удивленно уставился на меня.
— Что?
Это прозвучало совсем невнятно — говорить ему мешала трансформация рта в пасть.
С тихим шорохом и хрустом менялось тело, покрываясь шерстью. На меня пахнуло жаром. Хассим опустил взгляд, тупо глядя на свои пальцы, на которых быстро вырастали длинные когти... Потом поднял морду, полыхнул глазами и улыбнулся широкой — от уха до уха — клыкастой улыбкой.
Передо мной стоял серый белколак.
Холодный разум подсказывал, что я прокололась везде, где только можно, и фактически уже мертва. Ни в каком самом бредовом плане я не предполагала подпускать врага на такое близкое расстояние. Но умирать без сопротивления — нет уж! В тот же миг, как оборотень распахнул пасть, я вскинула правую руку и ударила пульсаром прямо ему в глотку.
Никто не бьет пульсаром в упор, это чистое самоубийство. Слепящий огненный удар — и мы, обожженные и оглушенные, отлетели в противоположные стороны шагов на двадцать. В момент приземления я подхватила себя левитацией, мягко перекатилась через плечо и вскочила на ноги, пытаясь проморгаться и увидеть хоть что-то. Лицо пылало, особенно досталось векам — могу поспорить, сожгла себе брови и ресницы... Я провела по лицу ладонью, наспех восстанавливая зрение, открыла глаза — и увидела, как на меня с неба летит, распушив хвост и распахнув опаленную пасть, серая смерть. С левой руки я ударила оборотня Окончательной Панацеей и тут же откатилась в сторону. По ушам ударил резкий вопль, — да, именно его я слышала тогда в горах, когда «святой Чучо» отправил стрелу в ночное небо. Подбитый белколак пролетел мимо меня, кучей меха и гремящих игл врезался в землю, но через миг уже стоял на лапах, пусть и малость кособоко. Глаза зверя горели безумной яростью.