Башня вавилонская
Шрифт:
— Я ее понимаю. Про компенсацию — она права. Но это если они увидят в вас… массу. Сырую, аморфную, послушную. Они вас возьмут и переделают. Результат вам, может быть, даже понравится. Если вам подходит такое обращение само по себе. Вернее, с вами будут советоваться, конечно. Когда отыщут там, внутри, с кем советоваться.
— Вы это…
— Знаете на личном опыте?
А быстро оправились. Это даже, пожалуй, троечка.
— Почти, — радостно вскидывается Васкес. — Меня нельзя было обвинить в недостатке активной жизненной позиции.
— Вы тоже из этих?
— Антикризисных инспекторов?
И даже троечка с плюсом. Небольшим.
— Я? — улыбается во всю белозубую пасть
— Почему?
Это уже Виеру не выдержал.
— Призвания нет, — разводит руками Васкес. — а без призвания это безнадежно. А учитель, говорят, из меня может получиться неплохой.
Это факт. Может. А преподавание истории — наверное, это у него самого такое чувство юмора. А может быть, и у Сфорца. Как же, очень неловко получается, делать предмет, которого не знаешь.
— Поздравляем. — говорят копты.
Аудиторию можно сматывать в клубки и начинать вязать столь актуальные нынче носки, шарфики и варежки. Подозвав к широкому столу «зараз», студсовет и примкнувшие лица начинают составлять список претензий. Видно не очень хорошо, слышно еще хуже. Отдельные идеи взлетают над группой, как пузыри с репликами в комиксе. На трех языках. Стилем, принятым во времена принятия хартии. Оформить по правилам, но вот бланк выбрать… стилизовать под старину, кто отрисует?.. Дайте мне планшет, сейчас все будет. Послать курьером — нет, не выйдет, не те времена, долго. И ма-аленькую утечку. Обязательно.
Довольный гость откатывается от стола в своем кресле, замирает на самом краю кадра — это уже воспринимается как издевка, хотя наверняка случайность, — прикрывает глаза. Лицо чуть оплывает, расслабляется. Студент как студент, даже в ССО не служил, свитер не по размеру, пуговицы на воротнике нет. Автостопом по Европе.
— Извините, — говорит юноша, не поднимая век. — Самое главное забыл. Он клятвопреступник, ваш Моран. Он вам давал клятву верности при вступлении в должность — а потом шантажировал выпускника. Вот именно этого-то вы и не стерпели. Как и попыток прикрыть это политическими кознями.
Устрашающее существо. Вдвойне устрашающее, если помнить, из чего его делали. Досье Левинсон смотрел еще тогда, еще во время войны с Радужным клубом. Классическая картина была у мальчика. Неустойчивый тип, плюс травма… в неблагополучных регионах в любой уличной банде таких шесть на дюжину, и выбраться из банды они могут только одним способом — если вовремя сядут. Тогда выйдут и мирно сопьются где-нибудь к сорока…
Флореста была чуть щедрее и предлагала другие варианты — «Черные бригады», например. И ни на одном из гороскопов не были написаны Алваро Васкесу остервенелая учеба, диплом с отличием, почти успешное покушение на главу оккупационной администрации — хотелось бы знать, какой из слухов тут верен — и блестящая карьера в этой администрации. Которую он, кажется, не собирается прерывать для получения образования, потому что поступал на заочный.
Нужно быть Мораном, чтобы пытаться воевать с успешной организацией (уровень иммунитета они показали два года назад, вычистив свои ряды чужими руками; впрочем, чужими ли — там вели всех Сфорца и да Монтефельтро, второй сам из них, первый ему родня), которая делает вот таких студентиков. Которая, впрочем, сделала и да Монтефельтро. А также Грина и госпожу инспектора. Вот у нас
Госпожа инспектор во время своей спортивной карьеры слыла феерической дурой. Трудолюбивой, доброй, послушной дурой, почти на уровне конституциональной глупости. Там и спортивная карьера-то была выбрана, потому что даже обычную школьную программу она не тянула. По да Монтефельтро вообще плакала психиатрическая клиника, наверное. Грин — который, разумеется, не Грин, а все хотели бы знать, кто — еще сравнительно нормальный среди них. Всего-то ярко выраженный шизоидный тип; только адаптирован очень оригинально. И Васкес. Вот он, в записи. «Вернее, с вами будут советоваться, конечно. Когда отыщут там, внутри, с кем советоваться» — Эти Копты правильно навострили уши. Это его собственное, наверняка; личное впечатление.
За любой рецепт тут можно предлагать полцарства и царевну впридачу, а этот дурак…
А этот дурак даже не понял, что ему их пытались отдать даром. Как и раньше отдавали. Только в этот раз предложили под ключ, с пуско-наладочными работами, а не в адаптации образовательного центра корпорации да Монтефельтро.
Ну что ж. Приятно знать, что у этой организации по-прежнему есть пунктик насчет детей. Приятно, что у детей есть хоть какой-то инстинкт самосохранения. Не менее приятно будет увидеть лицо Морана, когда он узнает, что он, оказывается, самозванец. А еще более — физиономию Шварца, когда он вернется домой и поймет, какое счастье он прозевал. Но больше всего я хотел бы увидеть лицо мистера Грина, завтра, нет, уже сегодня, часов этак в 8–8.15 утра. Попросить у него запись, что ли?
«В город, в город!» — думает Алваро, наповал убитый температурой окружающей среды. Выдыхаемый воздух белеет у губ. Птицы дохнут на лету, а белые медведи пьют горячий мед в своих ледяных жилищах. Это еще не зима, это ранняя осень. А Максим тут вырос, даже еще севернее. Вот теперь все понятно с ним. Еще надо посмотреть на Лондинум, Краков и Толедо-город. Скажи мне, где ты вырос, и я скажу, как ты сойдешь с ума.
Зато пироги здешняя кухня печет вкусные, почти как домашние. Почти как у Паулы. Так. А вот к Пауле и пиратам я не заехал, абитуриент проклятый. Антонио меня зарежет. Какой-нибудь из Антонио… Это мы исправим, сегодня же. Значит, сначала в Урбино, а потом домой. Нет, а Эулалио? Гулять так гулять. А потом в Лион. Нет, сначала в Лион, самолетом, а потом в Урбино поездом. На пирожки. Да где же эта чертова машина?..
Он стоял в тени от единственной лампочки, освещавшей курилку для водителей, пустую, в полупустом гараже. Грузовики въезжали и выезжали, а конкретной нужной ему фуры с прицепом не было. Она задерживалась уже на две с половиной минуты; еще столько же — и надо переходить на запасной вариант, а он форс-мажорный. Еще не хватало засветиться тут. Ладно, лишь бы эти чудаки с жалобой успели… удивились-то, обалдели — а фокус, признаться, эпигонский. Вот когда Франческо вывалил Совету о Сообществе, это было настоящее.
Темно-серая, тяжелая, вполне обыкновенная легковая машина — здесь, как Алваро уже подметил, любили широкие «тяжеловозы» так же пламенно, как обтекаемые «зализанные» силуэты во Флоресте, — подъехала вдоль стены и не то чтобы заперла Алваро, но незамеченным он теперь выбраться не смог бы. Вот вам и запасной вариант. Вот вам и элегантный уход. Стекло не было тонировано, но отблескивало так, что водитель едва угадывался.
— Молодой челове-ек, — позвали изнутри через переговорную систему, весело так позвали. Но негромко. — Сеньор Васкес. Вы тут не замерзнете, так у нас не замерзают. Вы даже если ляжете, быстро не замерзнете, разве что простудитесь. Садитесь лучше ко мне, подвезу.