Башня. Новый Ковчег 2
Шрифт:
Голос Степана звучал твёрдо, и та сила, которая слышалась в негромко произнесённых словах, заставила взрослого, но явно потерявшего самообладание человека, отступить перед в общем-то мальчишкой, который по возрасту годился ему в сыновья.
Степан действовал и распоряжался уверенно, как будто он всю свою жизнь только и делал, что оказывал первую помощь потерявшим сознание людям или даже вот таким, как генерал, уже не дышащим и не подающим никаких признаков жизни. Кир смотрел в застывшие стеклянные глаза Ледовского — он уже видел такое однажды, когда умер Вовка Андрейченко —
— Кирилл, надо подложить ему что-то под затылок, — Степан завертел головой, ища что-то подходящее.
Кирилл вдруг понял, что Степан хочет сделать.
— Погоди!
Он стащил с себя рубаху, не обращая внимания на то, что остался в одной майке, быстро скатал валик и осторожно подсунул его генералу под голову.
— Отлично.
Степан, положив ладонь левой руки генералу на грудь, со всей силы ударил по ней кулаком правой. И почти сразу после этого нащупал пальцами сонную артерию на шее, проверяя пульс.
— Что?
Кажется, это прошептала Ника, но Степан даже не обернулся. Он смотрел на Кира. Его лицо было совсем близко, так, что Кирилл мог различить едва заметные зелёные крапины в серой радужке глаз. Он всё понял. Тревога, мелькнувшая в серьёзных глазах Степана, уступила место сосредоточенности.
— Ты делал когда-нибудь искусственное дыхание? Рот в рот?
Кир молча помотал головой. Такому его ещё не учили.
— Это на самом деле просто. Ты будешь вдыхать в рот пострадавшему воздух. Через каждые мои пять нажатий. Запомнил? Я нажимаю на грудину пять раз, ты вдыхаешь.
И Кир опять молча кивнул.
***
— Мне кажется, мы всё делали правильно. Как надо.
Степан обхватил голову обеими руками, запустив пальцы в густые чуть вьющиеся волосы. На Кира он не глядел.
…Они делали искусственное дыхание и массаж сердца до прихода медиков. Периодически останавливаясь, чтобы проверить пульс. Хмурясь и снова продолжая. Появившаяся бригада врачей выставила их вон. Марку с Никой велели увести Веру к себе, а им сказали уйти и не мешать. Это их не обидело, во всяком случае Кира точно. Что касается Степана, то его, казалось, больше заботило то, насколько правильны и верны были их действия.
— Да всё мы делали как надо, — буркнул Кир.
Они сидели рядом с дверью генеральской квартиры, прислонившись к стене. Мимо них постоянно мелькали какие-то люди. Появился Савельев, озабоченный и злой. Пробежала заплаканная Верина мама. На них со Степаном никто не обращал никакого внимания.
— На самом деле, — Стёпка повернул к нему бледное лицо. — На самом деле я ни разу не делал массаж сердца человеку. Только на муляжах. Я думал… думал, это просто…
Он замолчал. Кир хотел сказать что-то ободряюще, но не знал что. Все слова как будто выскочили из головы.
Дверь открылась, и из квартиры вышли два человека с носилками.
— Папа? — Стёпка вскочил на ноги.
Высокий мужчина поглядел на них — сначала на Степана, потом скользнул несколько рассеянным взглядом по Киру, который тоже поднялся вслед за Стёпкой, — и молча покачал головой. И в этом жесте был тот самый ответ, который они так страшились услышать.
— Вы были в гостиной, когда Алексею Игнатьевичу стало плохо? — спросил Савельев.
— Нет, — Степан ответил первым. — Мы прибежали, когда Вера закричала. Сначала Марк, а потом все остальные. Почти все друг за другом. Генерал уже был без сознания. И… пульса у него уже не было. Папа, — он опять повернулся к высокому мужчине, который, как Кирилл уже понял, был его отцом. — Я проверил первым делом. И потом решил… ну мы с Кириллом почти сразу стали делать массаж сердца, только…
— Всё правильно сделали, — перебил его мужчина и обернулся к Павлу, видимо, продолжая прерванный разговор. — А может и просто сердечный приступ.
— Не вяжется тут что-то, Олег. Ледовской никогда не жаловался на сердце.
— Не все люди жалуются.
— Да, но по нему и не видно было.
Стёпкин отец пожал плечами, как бы говоря, что это неважно. Савельев ещё больше разозлился.
— У меня отец умер от инфаркта. Скрывал от всех, что сердце пошаливает, до последнего скрывал. А всё равно видно было. Видно, понимаешь? А Ледовской всегда бодрым был, мне казалось, он любому из нас фору даст.
— Ты подозреваешь, что он умер не просто так? Что его убили? Как? Отравили каким-то препаратом, имитирующим смерть от сердечного приступа?
— Такое возможно?
— Теоретически да. Но препарат надо как-то дать.
Кир неожиданно вспомнил стакан. Опрокинутый стакан на столе. И прозрачную лужицу, медленно стекающую к краю…
— Он чего-то пил перед тем, как ему стало плохо.
Кирилл почувствовал, что его голос прозвучал неестественно тонко, даже слегка задребезжал, резко и неприятно. Савельев и отец Степана разом обернулись к нему.
— Тебя же там не было, — Стёпкин отец слегка прищурился.
— Да. Но я видел стакан… там на столе лежал стакан, из него вода пролилась.
Оба мужчины, не сговариваясь, бросились назад в квартиру генерала. Кир со Степаном переглянулись и метнулись за ними следом.
— Где? — спросил Савельев.
На столе ничего не было. Ни стакана, ни лужи воды, вообще ничего. Павел Григорьевич подошёл к столу и протёр стол рукой.
— Сухо.
— Но он там был, — тихо произнёс Кир и слегка попятился под жёстким взглядом Савельева.
— А ты? — Павел Григорьевич повернулся к Стёпке. — Ты тоже видел стакан?
— Нет, — Степан помотал головой и бросил виноватый взгляд на Кирилла. — Я не видел. Но я и не смотрел на стол. Я сразу подошёл к Вериному деду. Но Вера там была, она, наверно, точно может сказать, был там какой-то стакан или нет.