Башня. Новый Ковчег 5
Шрифт:
— Дядя Моня, о погромах ни я, ни кто-то другой ничего не слышал лет двести, — ответил Слава, удивляясь про себя, насколько живуча память о тех старых допотопных временах у его народа. Он и сам с детства наслушался, старшее поколение вовсю к месту и не к месту упоминало эти погромы и репрессии, называло страшное слово «холокост», словно всё это не осталось в древней истории, а происходило несколько лет назад, и все они были свидетелями этих страшных событий.
— Ну дай-то бог, дай-то бог, — дядя Соломон с сомнением покачал головой. — Тебя пока не трогают? Как там в вашем секторе?
— Ничего, работаем, — снова повторил Слава.
— Это хорошо, что у тебя такая фамилия, — заметил дядя Моня. —
— Я не думаю, что дело в национальности, дядя Моня. Чистят по другому принципу. Важно происхождение. Вот Малькову тоже убрали из Совета, а она, насколько я знаю, к евреям никакого отношения не имеет. Да и Богданова тоже.
— Я не знаю, почему убрали Малькову и Богданова, но происхождение — это только предлог. У Звягинцева тоже родители, насколько я знаю, из самых низов, и ничего — сидит старик. Или вот Соколов…
— Кстати, — Слава обрадовался, что дядя сам назвал нужного ему человека. — Мне вот тоже интересно — почему оставили Соколова?
— Я не хочу говорить о нём! — вдруг резко сказал дядя Моня. — Эту фамилию в моём доме произносить запрещено!
— Почему? — искренне удивился Слава.
— Разве ты не знаешь, почему? Это всё из-за Додика. Бедная Сима места себе не находит. Она так хотела, чтобы Додик женился на внучке Бэллы Израилевны. Мы возлагали большие надежды на этот брак. Но Додик выкинул этот фортель, и теперь Бэлла Израилевна не здоровается с Симой, а ведь они были лучшие подружки…
— Но при чём тут Соколов? — перебил дядю Слава. — Это же не на нём хочет жениться Давид?
— Как это не на нём? То есть, не на нём, конечно, а на его дочери… Где они только познакомились, ума не приложу! И ладно бы там было на что посмотреть, так нет — одни слёзы. Тощая, курносая, белобрысая. Я всегда говорил Симе, что у нашего мальчика дурной вкус…
— Погодите, дядя. Вы хотите сказать, что Додик собирается жениться на дочери Соколова? Дениса Евгеньевича? Министра связи?
— А я о чём толкую тебе уже битый час, — рассердился дядя. — Именно это и собирается сделать наш Додик.
— А сам Денис Евгеньевич? — мозг Славы лихорадочно заработал, переваривая полученную информацию. — Как он относится к выбору своей дочери?
— Да как он может относиться! — дядя Моня оторвал пухлые руки от бледных осунувшихся щек и драматически всплеснул ими. — Я имел с ним серьёзный разговор. И знаешь, что сказал мне этот тухес? Что он не одобряет выбор дочери! Это он-то не одобряет! Моего Додика! Да за Додика любая девушка пойдёт, а он, видите ли, не одобряет!
Подбородок дяди задрожал от обиды, и большие тёмные печальные глаза уставились на Славу в поисках поддержки.
Немного удивившись отсутствию логики в словах дяди, Слава попытался его утешить.
— Так ведь и вы сами не в восторге от этого брака, дядя. Так что Соколов на вашей стороне. Может быть, стоит с ним ещё раз поговорить? Глядишь, вместе бы и предотвратили этот союз…
Но Соломон Исаевич, кажется, не слышал ни слова из того, что говорил ему Слава. Он продолжал горячиться, и тёмные печальные глаза его опасно блестели.
— Это мой-то Додик — нежелательная партия! Мой Додик! Да какого ж зятя ему тогда надо? Для своей тощей дочки! Да он за счастье должен считать, что Додик снизошёл до его страхолюдины. Слава, скажи, ну в кого у моего сына такой странный вкус? У Додика был такой выбор — внучка Бэллы Израилевны, а теперь Бэлла Израилевна не здоровается с Симой, словно это Сима женится на этой шиксе…
— А знаете что, дядя Моня, я попробую вам помочь, — перебил его Слава. — Пожалуй, я поговорю с Давидом.
— Правда? — обрадовался дядя. — Слава, мы с Симой будем за тебя молиться, если ты спасёшь нас от этой беды! Поговори, Слава, вдруг он тебя
— Ну, я ничего не могу обещать, — протянул Слава, не желая давать дяде напрасную надежду. Отговаривать Додика жениться на его избраннице Слава, конечно же, не собирался, а вот прощупать выходы на будущего Додикова тестя, это, пожалуй, стоило попробовать. Вдруг что-то, да и выйдет. — Я попытаюсь, дядя. Но, насколько я понял, эта девушка, дочь Соколова, она же беременна?
— Ой, от кого там она беременна, это большой вопрос, — отмахнулся дядя. — К тому же в наше время всё поправимо. Так ты поговоришь, Слава?
— Разумеется, дядя, — Слава кивнул.
— Ой, что это, я всё о себе, да о своих проблемах, — спохватился Соломон Исаевич. — Славочка, ты же пришёл за советом? Правда, я не знаю, чем я тебе теперь могу помочь. Сам видишь, моё положение… Но, если тебе нужен совет старого дядюшки — я всегда готов, мой мальчик.
Слава улыбнулся дяде, увидев, как тот приосанился и расправил свои покатые плечи. Всё же старикам очень важно чувствовать себя нужными, и тем более дядя всегда был добр к нему, а Слава привык платить людям той же монетой. Да и потом, это такая малость, Славе это ничего не стоит: разговор на каких-то полчаса, а дядя порадуется, а то вдруг действительно от переживаний последних дней у старика откроется язва… И Слава, набрав в грудь побольше воздуха, начал вдохновенно врать, вываливая на дядю подготовленную версию своего прихода.
Глава 13. Мельников
Время словно ускорилось. Кажется, последний раз, когда он смотрел на часы, маленькая стрелка чуть отодвинулась от цифры три, а сейчас она почти подобралась к пяти, а значит, он тут уже больше двух часов. Те, кто привёл его сюда, явно никуда не торопились, а он… Олег ещё раз бросил взгляд на циферблат и вздохнул. К общему совещанию у Верховного он, похоже, подготовиться не успеет, но хуже другое — времени на то, чтобы написать письмо Савельеву, тоже не остаётся, и… Олег внезапно запнулся. Какое совещание у Марковой, какое письмо, о чём он вообще думает — люди, которые поймали его, как глупого мальчишку на сто восьмом, вряд ли собираются выпускать его отсюда: слишком дерзкое похищение средь бела дня, слишком самоуверенное, так действуют либо те, кому нечего терять, либо те, кто изначально намерен спрятать все концы в воду. Олег ещё раз мысленно обругал себя за то, что так и не удосужился обзавестись охраной, всё считал — да, кому он нужен, и вот, поди ж ты, понадобился. Правда, Савельеву наличие телохранителя не больно-то помогло в своё время (Олег вспомнил труп охранника Павла с перерезанным горлом — Мельников был среди тех, кто тогда осматривал место преступления, может, тоже надеялся в глубине души, что Павел жив), да и Величко Константина Георгиевича, несмотря на то, что того везде и всюду сопровождали как минимум трое крепких парней, взяли в зале заседаний, и пикнуть не успел. А вот старик Звягинцев бегает по этажам без охраны и ничего, как заговорённый…
Маленькая стрелка сделала последний рывок и застыла на цифре пять, Олег мысленно застонал, машинально, в который раз за последние два часа, схватился за внутренний карман пиджака, где обычно носил планшет, и снова выругался, неумело и зло.
Планшет у него отобрали в первую очередь, как только привели сюда, потом обыскали, быстро и профессионально — так работает охрана или военные, из чего Олег сделал для себя неутешительный вывод, что схватили его не какие-то криминальные элементы в надежде поживиться, а люди, у которых убийство и устранение нежелательных лиц прописано в одном из пунктов трудового договора. Хотя место, куда его доставили, наводило на определённые мысли и уж точно мало вязалось с военными. По крайней мере Олегу так казалось.