Башня. Новый Ковчег 6
Шрифт:
Ситуация, в которой они оказались, была дерьмовая. Пашка нашёл ей верное определение: «задница». Лучше не скажешь.
С одной стороны, благодаря недюжинным организаторским талантам Островского и даже несмотря на гибель полковника Долинина и его штаба, со стратегической точки зрения всё выглядело вполне неплохо. Военный сектор был полностью взят под контроль, большинство комсостава приняли их сторону. Островский отдал приказ об освобождении Величко, и очень скоро Константин Георгиевич займёт принадлежащее ему по праву кресло в Совете. Маркова обезврежена, Рябинин мёртв — с такими картами на руках Борис мог хоть сейчас
Но с другой стороны… с другой стороны, было маленькое такое, неприметное обстоятельство, напрочь перечёркивающее все их успехи. Невзрачный, щуплый очкарик, Серёжа Ставицкий, которого Борис никогда не воспринимал всерьёз. Как и когда он умудрился создать столько проблем? Этот поехавший крышей психопат-тихоня, кажется, таких ещё называют социопатами — Борис был не силён во всех этих психологических штучках.
— Ставицкий вышел на связь. Он — на Южной, — это была та новость, которая огорошила их всех.
Вслед за произнесёнными Павлом словами повисло глухое молчание. Борису оно показалось бесконечным, хотя это, конечно, было не так. Павел, не теряя времени, принялся обрисовывать всю картину. Говорил, как обычно твёрдо, веско, короткими рубленными фразами.
— Со Ставицким на Южной Васильев и отряд, охраняющий станцию. По тому, что я знаю от Володи Долинина, численность военного состава позволяет им держать оборону. Успешную оборону. Но это не главное. Ставицкий поставил ультиматум: либо я сдаюсь, либо он отключает АЭС от общей энергосистемы. У меня два часа на размышление. Целых два часа, Серёжа на удивление щедр сегодня, — только в этом месте, пожалуй, Павел сорвался, дал слабину, разбавляя свою размеренную речь ядовитым сарказмом. Но тут же взял себя в руки. — В общем, выхода нет. Пробный запуск идёт полным ходом, и отключение электричества приведёт к катастрофическим последствиям. Работы прерывать нельзя, мы и так едва придерживаемся графика, но запаса по времени у нас просто нет. Если бы была хоть какая-то надежда, что океан даст нам передышку, но… Закономерности в том, почему иногда уровень океана на несколько дней замирает, перестаёт снижаться, мы так и не нашли. Возможно, её попросту не существует. Поэтому…
Павел замолчал. Молчали и остальные. И в этой тишине Борису почудился далёкий гул взрыва. Он не слишком разбирался в технических деталях, но почему-то катастрофа, о которой часто говорил Савельев, представлялась ему как небывалый по мощности взрыв, за которым последует холод и смерть.
— Если коротко, то действуем так, — продолжил Павел. — Я выдам на станции последние указания. В принципе, всё идёт хорошо, без накладок, здесь справятся и без меня. Маруся… Мария Григорьевна, Бондаренко, Селиванов, специалистов хватает. Марат вон уже пошёл на поправку. А я через час пойду на станцию. Видимо, пришла пора поговорить с Серёжей лично, он не успокоится.
— Это ты хорошо придумал, Паша, — резко сказал Борис. — Просто отлично! Вчера в паровой не удалось показательно геройски самоубиться, так ты решил сегодня повторить подвиг идиота на бис!
— А какие варианты, Боря? — в голосе Савельева не было бравады, только бесконечная усталость. — Если я
— Понимаю. Я всё понимаю, Паша. Но… может, он блефует? Там же с ним Васильев. Он хоть и человечишка дрянной, но инженер-то знающий, ты сам говорил. Он что, не в курсе, к чему эти игры с отключением от энергосистемы приведут?
— Ставицкий — сумасшедший.
— Вот именно. Он — сумасшедший. Где гарантии, что получив тебя, он остановится? Где, чёрт бы тебя побрал? Мы тут послушали про его последние художества, он о себе во множественном числе говорит, с портретами беседует. Он не в себе, Паша! И что он выкинет, когда ты ему свою персону на блюдечке преподнесёшь, никто не знает. Может, он ждёт тебя, чтобы вместе с тобой в мир иной отправиться. И всю Башню с собой прихватить. А ты ему такой подарок!
— Да нет другого выхода! Просто нет!
— Да погоди ты… — Борис лихорадочно соображал. — Погоди. Мы и подумать-то ничего толком не успели. Сейчас расклад сил в нашу пользу. У Ставицкого, кроме как отключить станцию, других козырей нет. Это его последний, отчаянный шаг. Он загнан в угол. Надо с ним поговорить. Может быть, что-то пообещать… обмануть. Убедить в том, что нам плевать на отключение, что мы и так справимся. Он же в технике не бум-бум.
— С ним Васильев. Он ему наверняка уже всё популярно растолковал.
— Ну хорошо, ладно, блефовать у нас не получится. Тогда, может, как-то перехитрить? Ну, думай, Паша. Не смей сдаваться! Ты же не сдавался, даже когда он тебя Никой шантажировал…
— Никой, — перебил его Павел. — Это ты вовремя вспомнил. Потому что где сейчас Ника, я тоже не знаю.
— В смысле? Погоди, — Борис вцепился обеими руками в край стола. — Погоди, Паша. Долинин туда отряд послал, мы вместе в лифте ехали, они должны были уже…
— Пропал отряд. Как раз в лифте с ними связь и прервалась.
Борис вздрогнул, словно ему оплеуху отвесили.
— Один военный лифт действительно блокирован, — подтвердил Островский. — По нашим сведениям там люди.
— Ну и что? — почти заорал Борис. — Паша, это ещё ничего не значит! Возможно, Ника всё ещё в больнице, на сто восьмом…
Дыхание перехватило, фраза, так и не дошедшая до конца, погасла на полуслове. Караев… Этот чёртов ублюдок. Мельников сказал, что Караев знает, где Ника. Борис беспомощно посмотрел на побледневшего Олега, потом на Островского. Всю эту историю со служебной запиской, Караевым и Никой он рассказать полковнику не успел, времени не было. Говорить об этой сейчас, при Павле, было нельзя, но… Выправил ситуацию Островский. Поднялся со своего места, коротко бросил: «Сейчас всё выясним» и быстро вышел в приёмную.
— Паша, послушай, — Борис сделал отчаянные глаза Мельникову, заклиная того молчать, но Олег и сам всё понял, коротко кивнул. — Паша. Мы ничего толком не знаем. Но, поверь, интуиция мне подсказывает, что с твоей девочкой всё в порядке. Если бы она была у Ставицкого, он бы точно не преминул этим воспользоваться, чтобы добить тебя, а, значит, Ники у него нет. И скорее всего она всё ещё…
— В больнице на сто восьмом обнаружено два трупа, — в кабинет вернулся Островский, встал рядом со столом, прямой, как палка. — Санитар, фамилия — Петренко, его уже опознали. А второй военный. При нём документы на имя Караева. И судя по описанию, это он и есть.