Башня. Новый Ковчег 6
Шрифт:
— Всех не всех, а каждого третьего оприходуют. Увидишь.
— А чего? Может, Митрич и прав, — подал голос молчавший до этого четвёртый охранник, немолодой мужик с потухшим лицом. — Паны дерутся, у холопов чубы трещат.
— Да ну ты-то не начинай!
Военные опять громко заспорили. Митрич что-то тонко, по-бабьи выкрикивал, насмешливо басил Герка, его поддерживал молодой приятель.
Сашка оторопело переводил взгляд с одного военного на другого. То, что они с Марком только что услышали, меняло все их планы. Это понял и Марк. Он наклонился к Сашке и едва слышно, одними губами
— Сань, надо сматываться отсюда. Быстро!
***
Сашка закончил рассказывать и замолчал.
Встревоженный Лёнька хмурил лоб и о чём-то напряжённо думал, похожее выражение у него бывало, когда он просчитывал очередной ход в шахматах. Митя с надеждой смотрел на брата. Вера была раздражена, она всегда злилась, когда что-то мешало ей действовать. Марк, опять прислонившийся к дверному косяку, разглядывал узор на ковролине, которым был покрыт пол.
Сашка, обежав глазами лица друзей, остановился на Нике. Кто бы и что бы сейчас не сказал — было неважно. Сашка понимал: решение будет принимать Ника. Но она никак не реагировала.
— После того, что мы услышали на том КПП, просить их связаться с Бубликом… ну нельзя было этого делать. Вы же понимаете? — снова начал Сашка. — Судя по разговору, они там вообще сомневаются, может, даже думают переметнуться на сторону Верховного. А тут мы им такой подарок — дочь Савельева собственной персоной. Поэтому мы с Марком решили ничего им не говорить, — Сашка обернулся к Марку. Тот поднял голову, медленно кивнул, подтверждая Сашкины слова.
— Да всё правильно вы сделали, — поддержал их Лёнька. — Они бы всех нас сдали, это точно. Ника, — Лёнька обратился к Нике. — Надо придумать, в какое место тебя можно спрятать.
— Спрятать? — Ника вскинула голову. Серые глаза опасно полыхнули. — Вы вообще о чём? Вы что, ничего не поняли? Вы знаете хоть, что будет, если Верховный обесточит АЭС? Катастрофа. Вот что!
— Но Верховный же не самоубийца, — подал голос Митя. — Он разве не понимает, что катастрофа такого масштаба и его самого затронет?
— Может, и не понимает, — Ника стала нервно обкусывать губы. — Мне кажется, он вообще мало что понимает. Судя по тому, что он нёс, когда держал меня в квартире в заложниках, он совсем того… спятил.
Тут Сашка был с Никой согласен. Он невольно вспомнил горящие фанатизмом глаза Сергея Анатольевича, когда тот обращался к портрету Андреева, его бессвязную речь, в которой мешались рассказы из далёкого прошлого и планы на будущее, от которых Сашка впадал в оторопь.
— Ну не настолько же, чтобы ставить под угрозу всю Башню. Всех людей, — продолжал недоумевать Митя.
— Может, и настолько, — Ника поднялась с дивана, прошлась по комнате. — Во-первых, он не инженер и, возможно, полагает, что, если он обесточит АЭС, то ничего страшного не случится. А во-вторых… во-вторых, этот урод на всё пойдёт, чтобы заставить отца сдаться. А папа… папа не будет так рисковать. Мной, может, он и рискнул бы. Но Башней и всеми людьми — никогда. Чтобы продолжились работы на АЭС, папа выполнит все условия этого психа.
Она рассуждала на удивление здраво. Ещё каких-то полчаса назад она рвалась к отцу, обвиняла их всех в трусости и готова была идти одна и пошла бы — Сашка
— Полковник Долинин убит. Его штаб уничтожен. Это значит, что войска остались без командира…
Ника перечисляла все факты, и каждый такой факт вколачивал очередной гвоздь в крышку гроба, в котором, судя по всему, будет похоронено восстание. Она сделала ещё несколько шагов и остановилась. Оглядела всех на удивление спокойным взглядом.
— Ну и? Вы по-прежнему предлагаете мне спрятаться? В надёжном месте? Спасибо. Я в последнее время только и делаю, что прячусь. А толку?
— Ну не воевать же идти, — буркнул Сашка.
— Нет, воевать мы не пойдём, — Ника опять села. Взяла в руки пистолет — она отложила его в сторону, когда вскочила с дивана, — задумчиво уставилась на блестящий и гладкий корпус. Немного помолчала и повторила. — Воевать мы не пойдём. Но кое-что мы можем сделать.
Её глаза странно блеснули, и Сашка понял, что он погорячился, решив, что Ника пришла в себя. И он не ошибся в своей догадке, потому что то, что Ника выдала дальше, повергло его в тихий ужас.
— Надо идти на станцию. На Южную станцию. Я знаю… я слышала, папа обсуждал некоторые рабочие вопросы с Маратом Каримовичем, и я запомнила. На станции есть возможность переключения на резерв. То есть можно переключить любой объект Башни на резервное питание. И АЭС в том числе. И тогда Ставицкий может сколько угодно пытаться отключить АЭС, у него ничего не получится. Нам нужно в щитовую.
— В комнату с приборами, — Сашка непроизвольно повторил вслух слова того военного, тщедушного Митрича, и тут же встряхнулся, сбрасывая с себя сонный морок, в который он почти погрузился, убаюканный Никиными спокойными рассуждениями. — Вы в своем уме? Ника, ты хоть думаешь, что говоришь? Как ты… как мы туда пройдём, на Южную? Там всё оцеплено, вся лестница, всё! И потом, если каким-то чудом мы туда и попадём, то в этой твоей щитовой сидит Ставицкий. И этот, как его, Васильев…
— На станции есть резервная щитовая, — тихо произнес Митя. — Помнишь, Лёнь, нам в первый день говорили, на инструктаже. РЩУ-16…
— Пятнадцать, — поправил его брат. — РЩУ-15, на четвёртом ярусе станционной платформы. Она полностью дублирует ГЩУ-1, то есть главную щитовую.
— Вот видите! — торжествующе воскликнула Ника. — Я же говорила!
— Да не пройти нам туда! Там солдаты, там…
— Можно пройти.
Это сказал Лёнька. Сказал спокойно и уверенно, и все разом повернулись к нему.
— Можно, смотрите.
Лёнька сел в кресло, придвинул к себе небольшой журнальный столик, взял лежавшую на нём тетрадку, кажется, это была школьная тетрадь по физике, Сашка краем глаза заметил формулы на одной из страниц. Все сгрудились вокруг столика, следя за ручкой в Лёнькиной руке, а тот быстро набрасывал какую-то схему. Голос старшего Фоменко звучал чётко и неторопливо:
— Северная и Южная станции раньше были соединены. Между ними проходил технический этаж…