Бастард де Молеон

Дюма-отец Александр

– Ты влюбился, бедный мальчик? – спросил коннетабль. Вместо ответа на этот вопрос Аженор сказал:

– Я в полном вашем распоряжении, сеньоры, и готов умереть, служа вам.

– Я знаю, что ты верный человек, – ответил Энрике, – честный, умный, неутомимый слуга. Поэтому рассчитывай на мою благодарность, но скажи нам, что тебе известно о любви дона Педро?

– Мне известно все, государь, и если вы приказываете говорить…

– Где сейчас может находиться дон Педро – вот все, что нам хотелось бы узнать.

– Господа,

соблаговолите дать мне неделю, и я отвечу вам, где он находится, – сказал Аженор.

– Дать неделю? – спросил король. – Что вы на это скажете, коннетабль?

– Я скажу, государь, что неделя уйдет у нас на подготовку нашей армии, на ожидание подкреплений и денег из Франции. Мы абсолютно ничем не рискуем.

– Тем более, ваша светлость, – подхватил Молеон, – что, если мой план удастся, вы будете располагать знанием настоящих причин войны, а ее истинного виновника, дона Педро, я с большой радостью выдам вам.

– Он прав, – согласился король. – Если один из нас будет схвачен, кончится война в Испании.

– О нет, государь! – воскликнул коннетабль. – Я клянусь вам, что если вы попадете в плен и вас разрубят на куски – этого, я надеюсь, Бог не допустит, – то я приложу все силы, чтобы наказать нечестивца дона Педро, который хладнокровно убивает своих пленных и водит дружбу с неверными.

– Я тоже так думаю, Бертран, – живо ответил король. – Не заботьтесь обо мне… Если я буду взят в плен и убит, то отбейте у врага мое тело и бездыханным положите на трон Кастилии: я заявляю, что считал бы себя счастливым победителем, если бы к подножию этого трона швырнули труп дона Педро – этого бастарда, предателя, убийцы.

– Государь, это я вам обещаю, – прибавил коннетабль. – Ну а теперь предоставим свободу этому молодому человеку.

– Где мы встретимся? – спросил Молеон. – Под стенами Толедо, который будем осаждать?

– Через неделю?

– Через неделю, – ответил Аженор.

Энрике нежно обнял молодого человека, который совсем сконфузился от подобной чести.

– Не смущайтесь, – сказал король, – я хочу доказать вам, что вы, деливший со мной трудные минуты моей судьбы, будете делить со мной и ее счастливые мгновения.

– А я тоже обязан ему свободой, которой наслаждаюсь, – заметил коннетабль, – обещаю помочь ему всеми своими силами в тот день, когда он потребует моей помощи в чем угодно, где угодно и против кого угодно.

– О господа, господа, вы переполняете меня радостью и гордостью! – воскликнул Молеон. – Вы, столь знатные люди, относитесь ко мне с таким вниманием… Ведь вы на этой земле олицетворяете для меня самого Бога, вы открываете мне Небо.

– Ты этого достоин, Молеон, – сказал коннетабль. – Скажи, нужны ли тебе деньги?

– Нет, ваша милость, нет.

– Но задуманный план потребует от тебя многих хлопот, и богатые подарки не помешают…

– Сеньоры, вы помните, что однажды я захватил шкатулку

с драгоценностями этого бандита Каверлэ, в которой было сказочное богатство, но для меня это было чересчур много, и я без сожалений с ним расстался, – ответил Молеон. – Во Франции я получил от короля сто ливров, это для меня целое состояние, ведь мне на все хватает…

– О, как прекрасно сказано, – со слезами на глазах пробормотал Мюзарон из своего угла.

Король услышал его.

– Это твой оруженосец? – спросил он.

– Верный, храбрый слуга, – ответил Молеон, – он облегчает мне жизнь и не раз спасал меня.

– Он тоже получит награду. Подойди ко мне, оруженосец, – сказал граф, сняв брошь в виде выложенной жемчужинами раковины, – возьми это, и в тот день, когда ты или кто-нибудь из твоих потомков будет испытывать нужду, эта вещь, переданная в мои руки или в руки моего наследника, составит целое состояние… Бери, оруженосец, бери.

Мюзарон опустился на колени; сердце его готово было выскочить из груди.

– А теперь, мой король, – сказал коннетабль, – воспользуемся темнотой, чтобы добраться до места, где вас ждут ваши офицеры, ведь мы напрасно отпустили этого Каверлэ. Он, утроив свои силы, может снова напасть на нас и на этот раз действительно взять в плен хотя бы для того, чтобы доказать нам, что он далеко не дурак.

Они вооружились и, веря в свою неустрашимость и свои силы, добрались до леса, где было трудно на них напасть и невозможно их догнать.

Тут Аженор спешился и простился со своими могучими покровителями, которые пожелали ему удачи и счастливой дороги.

Мюзарон ждал приказов хозяина, готовый погнать лошадей в любую сторону.

– Куда мы едем? – спросил он.

– В Монтель… Ненависть подсказывает мне, что рано или поздно мы отыщем там дона Педро.

– Кстати, ревность – чувство полезное, – заметил Мюзарон, – она позволяет видеть даже то, чего нет. Ладно, едем в Монтель.

XV. Монтельская пещера

И они тотчас отправились в путь. В два дня Аженор достиг цели своей поездки – места, где находилась его любовь.

С помощью Мюзарона он так незаметно пробрался к замку, что в округе никто не мог похвастать тем, будто видел их.

Однако из-за всех этих предосторожностей они не сумели что-либо разведать. Кто молчит, тот ничего не узнает.

Когда Мюзарон увидел Монтель (замок, словно каменный великан, чью голову задевали облака, а ноги омывали воды Тахо, сидел на скалистом основании) и при свете луны разглядел окаймленную колючим кустарником дорогу, которая обвивалась вокруг скалы (ограда дороги была высечена острыми углами таким образом, чтобы поднимающийся в замок путник видел не дальше, чем на двадцать шагов, тогда как дозорный с высоких стен просматривал дорогу насквозь), – он сказал Молеону: