Бастард фон Нарбэ
Шрифт:
— Никогда не стал бы мне врать, — снова произнес Март. — Ты мой брат и командир, я тебе верю от и до, но ты можешь сам не понимать, чего хочешь. Кто-то должен позаботиться о том, чтоб ты не погиб без веской причины.
— Это означает, что в монастырь ты не вернешься?
— Я твой ведомый.
— Как ты меня нашел?
— Не моя тайна, — Март глянул виновато и неожиданно трезво. — Извини.
Лукас молча кивнул. Мальчик все еще не готов рассказать о том, что тяготит его душу. Но теперь у них есть время. Теперь у них есть все время вплоть до самой смерти, и можно
Дэвид успел выпить остывший кофе. И заказать еще. И еще. Кофейная карта была разнообразна — всего и за день не перепробовать. Четвертая чашка едва не остыла, пока он думал, так и этак примериваясь к услышанному.
Что же получается? Получается, фон Нарбэ взялся за дело, в котором он не может рассчитывать на поддержку церкви? Он — и вдруг не может? А почему?
Потому что собирается совершить преступление. «Нарушить правила», как аккуратно сформулировал его напарник. Фон Нарбэ хотел уберечь мальчика от чего-то, во что сам влез, кажись, по самые уши, да только мальчик оказался тем еще пройдой. Повезло выродку с ведомым. Cразу и не выберешь, завидовать ему или сочувствовать.
Но если церковь не помощник, то куда податься священнику? Остаются только личные связи. Великое дело личные связи. Капитан Лейла взялась доставить Аристо в Вольные Баронства в обход таможни, чтоб он нигде и никак не засветился, чтоб как можно дольше не попал в руки баронов. Может, Лейла, в свою очередь, знакома с кем-нибудь из специалистов вроде Дэвида, и могла бы свести с ним фон Нарбэ? А, может, и незнакома. Это у Серго Мамаева в приятелях кого только нет, а нормальные-то контрабандисты, те, кто на Старую Терру не суется, совсем не обязательно водятся с ворами.
Возвращаясь к личным связям, получается, что их явно недостаточно. И из имеющихся вариантов выродок закономерно выбрал лучшее. Потому что лучшее. А не потому что решил, что землянина не жалко.
Дэвид даже удивился, как это у него ловко вышло. Путем прямой подтасовки фактов и легкого передергивания, он в полчаса сам себя убедил в том, что у Лукаса фон Нарбэ нет насчет него никаких злодейских планов. Сам фон Нарбэ, несмотря на заявленное умение убеждать, к такому блестящему результату даже не приблизился.
А те двое снова замолчали. Снова надолго. Дэвид не собирался уходить, пока они не закончат, хоть и не думал, что услышит что-нибудь стоящее. Но когда он собирал ложкой сливки с седьмой по счету чашки кофе, микрофон снова ожил. Заговорил парнишка.
— Что за грехи были у этого человека? Нортона?
— Разные.
— Разные, как же! Ты взял их на себя, значит знал, что они серьезные, это понятно, но я надеюсь ни одного непростительного греха там… нет? — последнее слово споткнулось о короткую улыбку выродка, и упало безнадежно, как камень в колодец.
— Я разберусь с этим, — сказал фон Нарбэ ровно.
— Он знает?
— Мирянину нельзя знать о таком. Ты что, забыл Устав?
— Это Я забыл устав?! — взвился парень. — Ну, конечно! Это, наверное, я смылся
Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор. Потом одновременно рассмеялись.
Парнишка разлил по последней.
Дэвид залпом допил кофе. Больше он точно не услышал бы ничего интересного. Но больше было и не нужно. Непонятно только, что теперь делать с выродком, и с их договором, и с шантажом. И вообще — что делать?
— Я люблю общаться, — сказал Дэвид, — люблю с людьми говорить. Когда ты с людьми говоришь, люди тоже с тобой говорят. Обычно. Но некоторые только молчат и гляделки пучат. И как с ними разговаривать? С ним, например? — Дэвид кивнул на Лукаса. Тот поднял голову, взглянул на Дэвида с вежливым удивлением.
Молча.
Март не выдержал и хихикнул.
— Сказано грубо, — промурлыкала капитан Лейла. — Но, в целом, верно.
— Это обо мне? — тихо уточнил Лукас. — Нортон-амо, я поддерживаю разговор, когда ко мне обращаются.
— И не вижу смысла тратить на вас время, когда вы оставляете меня в покое, — подхватил Дэвид. — Тем более, что мне все равно неинтересно все, о чем вы говорите.
Длинные, темные ресницы опустились. Лукас фон Нарбэ вновь являл собой бесконечное, безмолвное терпение. А Дэвид Нортон казался живым воплощением язвительности.
— И всегда на «вы», — сообщил он Марту, — знаешь, гордыня грех, но гордиться гордыней — это я даже не знаю как называется.
Двенадцать недель пути через «подвал» без связи с внешним миром. Вчетвером на крохотном корабле. Кажется, за такое время можно сто раз пожелать друг другу смерти. И прикончить, если подвернется возможность.
— У нас тут прорыв, — хвалится Дэвид, когда Март, после десятичасовой вахты появляется в кают-компании.
Лукас молча бросает в горячую воду шарик чая, и Март, с чашкой в руках, валится в кресло.
— Вы, наконец-то, на «ты»?
— Щас! — говорит Дэвид.
Лукас молча качает головой.
— Но успехи достигнуты гигантские, — Дэвид полон энтузиазма. — Найдена тема, которую его преподобие способен поддерживать.
Март уверен, что Лукас способен поддержать любую тему. Его командир настолько образован, что, кажется, нет областей, о которых он не был бы осведомлен. Но он и правда не слишком разговорчив. В монастыре это казалось нормальным. В миру… в общем, тоже кажется нормальным, пока Дэвид не привлекает к этому внимание.
Сочувствие к командиру требует помолчать. Но любопытство побеждает.
— Какая тема?
— Животные.
— Животные? — Март глубоко вдыхает чайный аромат. — Лукас никогда не видел животных.
Лукас устало прикрывает глаза.
— Я всего лишь сказал, что они опасны. Они разносят инфекцию.
— Кошки! — Дэвид произносит это слово так, будто делает колющий выпад.
— Пахнут, — спокойно отзывается Лукас.
— Кошки непредсказуемы! Они могут напасть.
— Нет. Они просто сильно пахнут. И полны болезнетворных бактерий.