Бастард Ивана Грозного

Шелест Михаил Васильевич

Бабы сразу притихли. Мокша подбоченился и, признав жену брата, чуть поклонился ей.

– Здорово живёшь, Марфа! – Пробасил он. – Как дети? Как Кавал? Как Микай?

– Дети? – Удивилась баба. – Да что им будет? Вон сопли на кулак мотают… А браты твои живы и здоровы. А это твой, что ли, первец? Сподобил наконец-то господь?

– Наш. Вон и Лёкса приехала.

Лёкса как раз вылезала из своего «люка». Живот у неё уже был приличный и Марфа, заголосив, непонятно почему, снова, ловко поспешила по скользкому льду к буеру. Её грузное тело

встретилось с Лёксой и они припечатавшись к борту, обнялись.

– Не завалите мне лодью! – Вскричал Мокша, веселясь.

Вслед за Марфой на лёд поспешили бабы, а за бабами ребятишки. Ракшай едва успел спрятаться под возвышающимся примерно на метр надо льдом причалом. Лёд за зиму нарос толстый. «Провалиться не должны» – подумал Санька, но на причал вылез.

– Глазеть, глазейте, но руками не трогать! – Крикнул Мокша, но куда там.

Все только и делали, что щупали и трогали. Лыжи, конки под ними, болты и гайки, которыми прикручивались коньки. Сообразил всё-таки Санька, как накрутить внутреннюю резьбу. Детали типа винтов Мокша знал. А теперь научился делать и гайки. На два века раньше исторического факта. Но Санька, о том, что опередил время, не знал. Головку болта и гайку сделали четырёхгранными. А ещё Санька научил Мокшу сделать «гровер». Это такая подпружиненная шайба. Резьбы были не точны, а нагрузки на коньки значительные, и соединения без гровера откручивались. Шайбы сделали из бронзы. Её было у Мокши совсем немного, но на двенадцать гроверов хватило.

Мокша спокойно подошёл к упорной балке, далеко торчащей с правого борта, вытянул её, и с этаким «демотиватором» двинулся на толпу. Он крутанул над головой восьмиметровую дубину, издавшую такой гул, словно заработал пропеллер вертолёта, и толпа моментально рассеялась.

– Не доводите до беды, бабы. Приберите малят.

Никого бить Мокша, конечно же не стал бы, но знал, что если не поставить ограничителей, народ растащит всё. Просто так. А после такого представления все поняли, что это имущество трогать действительно нельзя.

Как раз появились и мужички, и первыми спешили Мокшины браты: Кавал и Михай.

– Так их, Мокшаня! Гони на нас! – Крикнул Михай – самый старший из троих братьев.

Они все трое были широки в плечах и узки в бёдрах, одинаково русы и густобороды. И Михай, и Кавал мяли кожи и шкуры. Жёны их шили шубы, шапки, кожаные чуни мехом внутрь и сапоги на мягкой подошве, подвязываемые к поясу. На такие сапоги надевались лапти и сапоги носились долго. У Мокши, Лёксы и Ракшая тоже были надеты такие сапоги с «галошами».

– Что за чудо чудное ты привёл, Мокша?! Словно птица летела! Я видел! – Спросил Кавал. – Так чолны не плывут!

– Но катятся! – Рассмеялся Мокша.

Ему было радостно от того, что он наконец-то увидел братов и от того, что смог их чем-то удивить. Он был сильно младше и добиться их удивления дорогого стоило. Он забыл, что всё что им сделано это благодаря его малолетнему сыну и искренне гордился собой. Санька стоял и понимающе

улыбался. Ему тоже было приятно, что они с Мокшей чуть-чуть другие.

Глава 5.

Если селян «выселок» буер удивил, то городок, где жили родичи Мокши, буквально встал «на уши». Пришлось договариваться со старостой и с местным ведуном. Первый не сделал практически ничего, зато второй провёл нужный обряд. О том с ним договаривался Ракшай, имевший пару посланий от своего ведуна, вырезанных на липовых дощечках.

Через три дня, положенные хозяевам для ублажения гостей, браты насели на Мокшу с вопросами, что, да как? Куда – вопрос игнорировался, так как считался несчастливым. Но когда узнали, что Мокша с семьёй просто прокатился в гости без выгоды, покрутили у виска.

– Ну может хоть сковал что-нибудь?

Мокша покрутил головой. Браты сплюнули.

– Стоило кататься пустопорожним?

– Новый струг спытали. Да и пути два дня-то! – Сказал Мокша.

– Как два дня? Даже по воде четыре…

– А у меня два. Да и за светлый день уложился бы.

Браты недоверчиво покрутили головами.

– А за два дня и мой старый струг путь по воде осилит. Тут дело в ветриле.

– Что за струг? – Спросил Михай. – С таким же ветрилом?

– Да. Это Ракшай придумал.

– Странный малец у тебя какой-то. По росту велик, а по лицу дитя.

Санька за осень и зиму вымахал отцу по грудь. Это в три-то года!

– Слыш, Мокша! Казаки до вас не доходили по первому яру?

– Нет…

– Ходила ватага на стругах и под ветрилами вверх. Да вернулась без двух. К тому… Те, кто у нас стояли и ясак собирали, уже отбывали… Так те, кто на Сарант ходили, даже не остановились передохнуть, а с ними и ушли. Не знаешь ничего?

– Не, не знаю, – скрыл правду в усах Мокша. – До нас не доходили. Спужал ктось небось…

– Не ты, чай? – Хитро прищурив глаз, спросил Михай. – Про тебя у нас спрошали. Где, грят, кузнец знатный живёт, что острые сабли куёт?

– Не я.

– То посланцы князя московского были. Приходили к нам и выше. Просили ржи и овса больше засеять, да куны приготовить. Их войско хана победило. Обратно на Московию пойдут. С Тавриды возвращаются. Вот, ждём…

«Вот так казаки!» – Подумал Санька, который сидел тут же в хате, но в дитячем углу.

– Чего хотели? – Напрягся Мокша.

– Позвать с собой в Московию. Там, грят, мало таких ковалей, чтобы ещё и самопалы нарезные тянули.

Санька удивился. Про самопали от Мокши он слышал, что, де «его лучше», чем те, что они забрали у убитых, а про винторезы нет.

– В Московию?! – Удивился Мокша. – Бегут оттуда людишки-то. Да и не крещёные мы в веру единого.

– А где ты коваля крещёного видел? – Усмехнулся Михай. – Вы – Перуновы дети.

– Так за то и побили кузнецов-то на Московии. А теперича сызнову призывают. А царь у них, грят, дюже лютый в вере вашей.