Бастарды
Шрифт:
Убедившись, что все в порядке, Санча вернулась к заботам хозяйки, но не успела она закончить первое распоряжение, как на улице раздались крики и звон мечей.
В одно мгновение ветераны оказались на ногах. Окна тут же были распахнуты настежь и солдаты просто выпрыгивали на улицу с оружием в руках. У каждого окна и дверей осталось по одному ветерану, блокировавшие их по всем правилам военной науки.
С первыми же звуками боя Ал-Тор понесся к дверям, сжимая в руке меч. Но выскочить ему удалось только следом за Такеши. Непостижимым образом огромный островитянин оказался у входа раньше
Хозяйственный двор борделя освещался четырьмя фонарями, в свете которых Ал-Тор смог разглядеть нападавших. Сотня городской стражи в полном составе, под предводительством наместника, казначея, сотника и их отпрысков, попыталась арестовать ветеранов и их товары. Поводом для этого послужила мнимая жалоба на качество товара, поступившая от самого богатого в городе купца.
Сообразив, что кроется за этим обвинением, Топ-Гар отказался открыть ворота и впустить стражу, после чего те попытались взять двор штурмом. Но не им было тягаться со старыми гвардейцами. Уже поняв, что за опасность для Ал-Тора кроется в этих обвинениях, ветераны приняли единственно верное решение. Уничтожить всех нападавших.
Имени их мастера не знает никто, а кто знает, не сможет обвинить. Трудно выступать в суде с разрубленным горлом. И ветераны встретили стражу с такой яростью, что в первые же минуты боя положили весь перелезший через забор десяток.
Выскочивший на улицу Ал-Тор громовым голосом приказал открыть ворота, решив перенести бой на территорию противника. В тот момент, когда ворота распахнулись, юноша вдохнул полной грудью, и над ночным городком раздался боевой клич северных варваров.
От этого леденящего душу крика у стражников подкосились ноги, а лошади, запряженные в карету наместника присели и взбесились, попытавшись сорваться и унестись от этого страшного места. Только усилия четырех стремянных избавили его от гибели.
Ал-Тор кинулся в драку так, словно мечтал о ней всю жизнь. Всю злость, все нерастраченные эмоции, все смущение выплеснулось из него, когда он врубился в ряды стражи, оставляя за собой кровавую просеку.
Следом за ним, орудуя нагинатой, шел Такеши, и уже следом за телохранителем шли ветераны. Внешне это получился классический северный полет ворона. Так шли в бой северные варвары, клином врубаясь в войско противника и рассекая его на части.
Городская стража, давно уже забывшая, что такое настоящий бой, и привыкшая разгонять воришек на базаре, в мгновение ока превратилась в бегущее стадо. Через несколько минут после начала схватки от сотни осталась жалкая горстка, и не помышлявшая о драке. На уме у выживших в этой бойне было только одно – бежать. Как можно быстрее и как можно дальше от этих страшных людей.
Наместник и его присные пришли в себя только когда их выволокли из кареты и, связав, поставили на колени перед Ал-Тором. С пленными особо не церемонились. Любая попытка оказать сопротивление жестко пресекалась, поэтому физиономии юнцов, с которых все началось, и сотника городской стражи украшали свежие синяки и ссадины. Только наместник и купец остались невредимыми.
Их растерянность оказалась настолько сильной, что они и не помышляли о сопротивлении. Казначею досталось от самого Топ-Гара, когда тот попытался запугать сотника
– Ну и что мне с вами делать? – мрачно спросил Ал-Тор, медленно вытирая кровь с лезвия меча.
– За подобное нападение на чиновников империи, вы будете преданы смерти через колесование! – тут же завопил казначей.
– Ну до этого еще дожить надо. А пока что город в моих руках. И какая же многомудрая голова додумалась до этой пакости?
– Какой? – растерянно спросил сотник стражи.
– Обвинить меня в продаже плохого товара. Вот какой. Сотник, я ведь предупреждал тебя, что разнесу весь этот свинарник вместе с твоими свинопасами. Я ведь говорил, что за мной стоит сила, о которой ты и понятия не имеешь. Не поверил?
– Я-то поверил. А вот они…
– Что они? Неужели непонятно, что человека, выбросившего ваших ублюдков на улицу голыми руками, так просто не взять? Ну почему чиновники в нашей благословенной империи такие тупые? Сказано же, сидите тихо, оплатите долги и будете жить долго и счастливо. А вы? Ну кто вас просил лезть в драку? – спросил юноша, играя мечом.
От его спокойного, чуть огорченного тона всех пленных пробрал мороз по коже. Ведь этот человек только что уничтожил большую половину сотни городской стражи и вместо злости, злорадства, спокойно задает вопросы.
Тем временем Ал-Тор успел придумать, что делать с зарвавшимися толстосумами.
– Заприте этих болванов в подвале и поставьте караул. Утром соберем народ на рыночной площади и посмотрим, что с ними делать, – приказал он и, развернувшись, отправился в дом.
Убедившись, что все страшное позади, девицы во главе с Санчей прилипли к окнам, с радостным любопытством наблюдая за действиями Ал-Тора и его ветеранов. Но стоило только юноше переступить порог, как его атаковали вопросами со всех сторон. От такого напора он растерялся и теперь обескураженно вертел головой, пытаясь спастись от этого словесного вихря.
Увидев Такеши, он послал телохранителю умоляющий взгляд, от которого даже островитянину стало не по себе. Вспомнив, что в общении с женщинами Ал-Тор не имеет никакого опыта, Такеши, недолго думая, вломился в толпу женщин и принялся отвечать на их вопросы. Очень скоро он сумел разрядить обстановку и вывести Ал-Тора к столу.
Плюхнувшись на лавку и глотнув вина, юноша вытер ладонью лоб и вздохнул:
– Слушай, дружище, что это было? Я чуть не начал отбиваться от них кулаками.
– Не волнуйтесь, хозяин, это простое женское любопытство. Все не так страшно, если знаешь, как с этим бороться.
– Ну и как?
– Нужно просто переключить их внимание на более насущные вещи, и все.
– Думаешь, это так просто закончится?
– Конечно нет. Теперь они начнут доставать вас поодиночке.
– И что мне делать?
– Берите свою девочку, ну ту, с которой вы так мило беседовали, и поднимайтесь в комнату. Заприте дверь и не выходите до утра. Откроете только на мой голос. Утром они все узнают на площади. А вот, кстати, и она. Ну вперед, хозяин.
– Слушай, я ведь даже не представляю, что мне с ней делать.