Батальоны идут на запад
Шрифт:
Командир план одобрил, и в десятом часу вечера мы приступили к его выполнению. Артиллерия открыла огонь, роты, назначенные в обход, выдвинулись за лередний край, впереди шли самые опытные полковые разведчики, излазившие нейтралку вдоль и поперек. Демонстрацию атаки, устроенную капитаном Саблиным, противник принял за настоящую атаку. Завязался сильный огневой бой. Наблюдая вспышки разрывов в ночной тьме, мы с Саблиным думали, наверное, об одном и том же - о гарнизоне дота, который уже семь часов подряд сражался в окружении. Продержитесь, хлопцы, еще час!
Наконец, где-то
Ночной бой увенчался успехом. Пехотная рота противника была окружена и разгромлена, дот деблокирован. Мы с Саблиным пошли поблагодарить его гарнизон за стойкость. Девять долгих часов дрались герои в окружении. Вражеские артиллеристы били по амбразурам прямой наводкой, саперы пытались подорвать дот взрывчаткой, ослепляли дымовыми шашками, но советские воины продолжали бой. На подступах к доту лежало множество вражеских трупов.
Из дота в сопровождении нескольких красноармейцев мы прошли к позиции боевого охранения и здесь стали свидетелями такого случая.
Идем, луна выглянула, морозно, снег скрипит.
– Там взвод Горчакова, - указал комбат на темнеющий впереди бугор.
В этот момент противник нас заметил и ударил из пулемета. Пришлось залечь и добираться до окопов боевого охранения ползком. Слышим, кричит кто-то с нерусским акцентом:
– Ива-ан! Начальство идет!
Значит, предупреждает о нас лейтенанта Горчакова Ивана Андреевича. Я его хорошо знаю, он ведь тоже был курсантом нашего пограничного училища. Спрыгнул к нему в окоп, спрашиваю:
– Кто это у тебя, лейтенант, такой бдительный - на весь фронт крик поднял?
Горчаков смеется:
– Не у меня - у финнов. Разрешите им ответить? Гранатой.
– До вражеских окопов метров восемьдесят. Гранатой не достанешь.
– А смекалка на что нам дана?
– отвечает Горчаков.
Подозвал он двух красноармейцев, сказал им что-то, смотрим - колдуют они над гранатами (гранаты были старого образца, с рычажком и зажимным кольцом), привязывают к ним нехитрое приспособление из веревки и шпагата. Потом, отойдя друг от друга, высунулись из окопа, раскрутили над собой гранаты на веревках, запустили в финскую сторону. Там рванул взрыв, послышалась ругань, застрочил пулемет...
Примерно неделю спустя после неудачной попытки противника захватить наш дот уже в штабе полка мы обсуждали план ликвидации финского дзота, который тоже находился на ничейной земле, на высоте Блин. Подавить его артиллерийским огнем никак не удавалось, а установленные в нем два пулемета мешали роте лейтенанта П. М. Шемелева проводить оборонительные работы. Шемелев - тот самый, что отважно дрался на Невском "пятачке", - предложил комбату капитану Н. И. Саблину смелый план атаки дзота. Командир полка план утвердил.
Перед рассветом 10 бойцов во главе с сержантом Павленко вышли из траншеи шемелевской роты и по-пластунски двинулись к высоте Блин.
Отделение сержанта Павленко взяло высоту, как говорится, "на штык". Противник, прикрыв к ней подступы проволочным заграждением, был готов встретить настоящую атаку - с артподготовкой, с наступающей по открытой местности пехотой - и никак не ожидал, что в предутренней мгле перед его окопами вырастут фигуры красноармейцев со штыками наперевес. Трофейные пулеметы были тотчас развернуты в сторону врага, и последовавшая контратака захлебнулась еще на дальних подступах к высоте: Так благодаря инициативным действиям Шемелева и его - подчиненных удалось значительно улучшить не только позиции роты, но и всего 3-го батальона.
Да и вообще надо сказать, что этот батальон проявлял наибольшую активность в период обороны на Карельском перешейке. Затишье на фронте невольно несколько расслабляет людей, притупляет их бдительность, что, естественно, сказывается на боеспособности. Хороший командир никогда не допустит этого. Заботясь об отдыхе своих солдат, думая о том, как с наибольшей выгодой для дела использовать любую передышку, он в то же время всегда помнит и напоминает подчиненным, что война есть война, что завтра может поступить приказ идти в наступление, а всякая расслабленность чревата тяжелыми последствиями. Именно таким командиром был комбат-3 Николай Иванович Саблин, в таком духе он воспитывал своих красноармейцев, сержантов и командиров, и боевые действия на участке батальона были тому практическим подтверждением. Добавлю, что после войны генерал-майор Саблин преподавал в военной академии.
Одним из воспитанников Саблина, хорошо освоивших стиль боевой работы комбата, был Павел Максимович Шемелев. Паренек из мордовского села Ананьево, с юных лет посвятивший себя военной службе, он вырос буквально у нас на глазах. Жаль, что с ним и с другими старыми боевыми товарищами по 9-му полку мне вскоре пришлось расстаться до конца войны. Уже много лет спустя, интересуясь судьбами однополчан, я узнал, что Шемелев за отличия в прорыве обороны противника на Карельском перешейке и в боях по освобождению Прибалтики неоднократно был награжден. Закончил войну Шемелев командиром батальона, остался служить в кадрах.
* * *
Поздняя северная весна наконец-то вступила в свои права. Бесчисленные озера, болота, ручьи и речки вышли из берегов, талые воды затопили двухкилометровую полосу, что между нашими и финскими укреплениями. К позициям боевого охранения приходилось добираться вброд - иной раз по пояс, а иногда и по горло. Днем трудно, потому что весь ты на виду у финских пулеметчиков, ночью не легче, так как нахоженные тропинки скрыты под водой: чуть оступись нырнешь с головой вместе с оружием и боеприпасами.