Батальоны идут на запад
Шрифт:
Танк, продолжал Сологуб, пойдет в атаку в сопровождении мотострелков. Посадим в трофейные бронетранспортеры и грузовики роту Коновалова, прицепим пушки истребительно-противотанкового дивизиона и - вперед! Время атаки - на закате солнца, когда фашисты ужинают. Они знают, что танков у нас здесь нет, поэтому внезапное появление подвижного отряда должно, кроме всего прочего, произвести на них сильный психологический эффект.
С планом майора Сологуба я не мог не согласиться. Приказал за ротой Коновалова двинуть сразу же (разумеется, в пешем строю) батальон Мыльникова. Батальону Кулемина быть в готовности развить успех. Все
Во второй половине дня 22 сентября подразделения заняли назначенные позиции. Поля подсолнуха скрыли наши передвижения. Я с НП следил за железнодорожным переездом Шкарупы. Солнце било прямо в стекла бинокля.
Из-за бугра на хорошей скорости выскочил наш танк, за ним автомашины с пушками на прицепе. Они стремительно помчались к переезду, с их бортов били пулеметы и автоматы коноваловской роты. Я дал сигнал артиллеристам и минометчикам. Загрохотали залпы, снаряды и мины, курлыча над головой, полетели в сторону насыпи. Разрывы опоясали оборону противника. А он молчал. Видимо, был ошеломлен. Опомнились гитлеровцы лишь тогда, когда танк и автомашины проскочили поле и оказались за переездом и насыпью. В течение получаса сопротивление фашистов было сломлено. Батальоны пересекли железную дорогу: мыльниковский овладел Коржевкой, кулеминский - Демидовкой, чистяковский станцией Братешки. Полк двигался на Решетиловку.
Мы настойчиво преследовали противника, либо сбивая его с поспешно занятых позиций, либо обгоняя и вообще не давая возможности закрепиться. Впереди по-прежнему действовал импровизированный подвижной отряд: танк майора Сологуба, рота старшего лейтенанта Коновалова и батарея "сорока-пяток".
Недалеко от Решетиловки танк с десантом - отделением автоматчиков ветерана полка старшего сержанта Петра Даниловича Ивчика - ворвался на укрепленную высоту. Гвардейцы в рукопашной уничтожили около 20 гитлеровцев, два пулемета. На плечах отступающего врага танк прорвался к окраинам Решетиловки, но орудийным огнем был подбит. Майора Сологуба тяжело контузило, рядового Тулупова и старшего лейтенанта Степушина ранило.
Однако, даже подбив наш танк, фашисты не смогли удержаться в Решетиловке. Старший лейтенант Коновалов направил автомашину со взводом лейтенанта Яковлева в обход Решетиловки с севера. Взвод выскочил на северо-западную окраину этого районного центра, захватил мост через реку Голтва, перерезал дорогу на запад. Противник оказался в окружении. Оставив группу бойцов у моста, лейтенант, когда стемнело, с другой группой прорвался в центр села и разгромил готовившуюся к эвакуации фашистскую комендатуру.
А с востока и северо-востока в Решетиловку уже вступали и рота Коновалова и батальон Мыльникова. В ночном уличном бою три роты гитлеровцев были разгромлены, гвардейцы полностью очистили село.
Подразделения продвигались настолько стремительно, что даже тылы полка иногда заскакивали в боевые порядки вражеских войск. Еще до освобождения Решетиловки, вечером 22 сентября, я стал свидетелем и даже участником такого происшествия.
Мы ехали на трофейном вездеходе к Решетиловке. В машине вместе со мной были адъютант Т. И. Локтев, радист М. И. Ермолаев к шофер Н. С. Михайлов. Догоняли взвод автоматчиков. Командир взвода старший сержант А. Я. Швец доложил:
–
– они заняли оборону. Ниже, в лощину, только что вошла группа: конные повозки, кухня, верховые...
Старший сержант подробно рассказал, как лучше незаметно сблизиться с противником. Я удивился:
– Вы, товарищ Швец, как местный житель, здесь ориентируетесь.
– Я и есть местный житель, - ответил Швец.
– Пятнадцать километров до моей деревни.
Я поднял к глазам бинокль, внимательно рассмотрел рощу и лощину. Далековато, конечно, однако солдаты, которые расположились на опушке, по-моему, наши. Да и походные кухни нашего образца и лошади маленькие "монголки", а у немцев здоровенные битюги.
Связался со штабом полка по радио: поинтересовался, какое из наших подразделений в квадрате 222. Майор Аветисов ответил: нет там наших и быть не должно... Опять смотрю в бинокль. Все-таки эти кухни - наши! Приказываю старшему сержанту:
– Веди туда автоматчиков!
Взвод рассыпается в цепь, я с Локтевым и Ермолаевым иду за ней. Лица у всех настороженные, ладони сжимают автоматы. Прошли метров 700-800. Вот и опушка рощи. Из-за деревьев прямо на меня выскакивает начальник продовольственной службы полка лейтенант Г. А. Кирпиченко. На шее автомат, в правой руке граната "Ф-1".
– Вы как сюда попали?
– Ужин везу, товарищ подполковник. Догоняем первый батальон, никак не догоним. Наших не видно, а на опушке рощи напоролись на фашистов. Они пушку установили, орудийный окоп рыли. А тут я со своими поварами. Взяли гитлеровцев в плен - и не пикнули...
Он привел ко мне пленных, мы их наскоро допросили. Они рассказали, что на высоте, за рощей, только прибывшая пехотная рота роет окопы. Она усилена двумя противотанковыми пушками. Обер-лейтенант приказал во что бы то ни стало удержать высоту до завтрашнего вечера.
Посоветовались со Швецом, решили ударить по противнику, пока он окапывался. Рощей вышли к высоте. Сквозь редеющие березки увидели немецких солдат. Отложив оружие в сторону, скинув мундиры, они орудовали лопатами. Швец громко свистнул, автоматчики и повара выскочили из леса.
– Руки вверх!
Часть гитлеровцев послушно подняла руки, часть бросилась бежать вверх по склону, часть схватилась за оружие, но была уничтожена. Бойцы подкатили захваченные орудия, собрали трофеи - пулеметы, автоматы, винтовки. А мы поехали дальше, к Решетиловке.
Из штаба дивизии по радио нас сориентировали в обстановке: сосед справа 69-я гвардейская дивизия освободила районный центр Великая Багачка; слева 11-й гвардейский воздушно-десантный полк захватил станцию Кирово. А еще дальше к востоку идут уличные бои в Полтаве.
После взятия Решетиловки, уточнив с офицерами штаба задачи для подразделений, я отправился на медпункт. Еще на Северо-Западном фронте завели мы в полку такой порядок: после сильного боя тотчас же навещали раненых благодарили их за службу, желали скорейшего выздоровления и возвращения в полк. Раненый воин видел и чувствовал, что его помнят и ждут, и, выздоровев, стремился попасть именно в свою родную часть. Ну, а почему боеспособность части во многом зависит от того, насколько сохранился в ней костяк ветеранов, - это особых объяснений не требует, и так понятно.