Батарея держит редут
Шрифт:
Болдин остался в недоумении, все происходило как-то наспех и несолидно. Он попросил Марию показать ему северо-восточную башню. Она согласилась с видимой неохотой, но все-таки подвела его к нужному месту. Там было довольно оживленно, мелькали фигурки людей. В свете редких факелов удалось разглядеть, что они приносили какие-то мешки и, нырнув в подземелье, вскорости возвращались пустыми.
Крепость имела два ряда стен. Башня находилась в первом, внешнем ряду. От второго ряда ее отделяло не более десятка саженей. К удивлению Болдина, вторая стена имела узкие ворота, неспособные быстро пропустить большое войско. Выходит, здесь наши солдаты, беспрепятственно проникнув извне, могут оказаться в ловушке. А что в мешках, которые с такой таинственностью прячут в погребах?
Павел приказал спутнице остаться на месте, а сам приблизился к стене. К счастью,
Все это вызывало большие подозрения, и Болдин приказал Марии отвести его к начальству, на что встретил самый решительный отпор. Сказала: мне не велено-де никого приводить, не поведу, хоть режьте. «Черт с ней», – подумал Болдин и резать не стал. Обратный путь прошел без приключений. Еще не совсем стемнело, как он предстал перед майором Челяевым. Тот выслушал доклад и отвел Болдина к генералу Красовскому. Пришлось повторить. Красовский задумался, более всего его озадачило странное перемещение рабочих возле ворот и что порох таскали с ведома коменданта крепости, известного своей приверженностью Гассан-хану. Не иначе как персы задумали какую-то каверзу. Но может быть, однако, они готовят взрыв внутренней стены, чтобы облегчить нашим войскам вход в крепость? Тогда Красовский решил так: войскам в крепость не входить, пусть поработает артиллерия. А там посмотрим...
Нашим батареям было приказано пристреляться к северо-восточным воротам. Когда те доложили об исполнении, пустили зеленую ракету. Прошло некоторое время, с четверть часа, и ворота под башней отворились. Туда, в открывшийся проем было приказано сосредоточить огонь наших батарей. Рассудили так: если персы устроили засаду, то пусть поплатятся за свою чрезмерную хитрость, а если нет, то их там быть не должно. Ну а порох, пусть он взрывается и расчищает путь нашему войску. После нескольких минут артиллерийского обстрела за воротами взметнулся огненный столб и раздался оглушительный взрыв. Все небо озарилось на некоторое время ярким светом, но команды нашим войскам так и не последовало, им было приказано находиться в полной боевой готовности. Красовский по-прежнему выжидал, опасаясь подвоха, а Паскевич мирно почивал в своей палатке, крайне утомленный событиями последних дней. Взрыв даже не разбудил его.
В то время когда русские войска выжидали, Гассан-хан готовился покинуть крепость. Опытный военачальник, он понимал, что самому, без помощи, крепости ему не удержать и на долгую защиту ее не хватит. Поневоле приходилось обращаться к Эриванскому сардару, который, по последним данным, находился в Хое.
По возрасту Гассан-хан годился ему в сыновья. Судьба свела их два десятка лет тому назад и с той поры не разлучала. Они хорошо дополняли друг друга. Амир-хан был мудр и выдержан. Он, подобно терпеливому охотнику, мог долго выслеживать дичь, чтобы поразить ее наверняка. Гассан-хан был отважен и хитер, склонный к приключениям в духе Харун-аль-Рашида: часто надевал одежды простолюдина и бродил среди толпы, чтобы узнать новости и услышать «глас народа». Однако в последнее время между ними все чаще стали возникать недоразумения. Сардар перестал заниматься делами ханства и порой проявлял наивность ребенка, хотя бразды правления из рук не выпускал. Его неожиданные, а порой опрометчивые решения вызывали сначала недоумение, а потом и недовольство Гассан-хана. Недавно он сообщил о том, что сформировал новый отряд из полутора тысяч отважных бойцов, с которыми скоро отправится на выручку своей столицы. Тут уж Гассан-хан и вовсе не смог сдержать негодования: полторы тысячи – это капля в море, не смеется ли повелитель? И где теперь окапывается принц Аббас? Не лучше ли послать сюда его, а не эту жалкую каплю?
У Гассан-хана возникла мысль: пробраться самому к Аббас-Мирзе и убедить его сейчас же напасть
Гассан-хан терпеливо ожидал начала задуманной операции. Он был уверен в успехе предприятия и рассчитывал обернуться в два дня. За эту малость крепость была способна выдержать самый отчаянный штурм, как уже бывало не раз. Он не взял с собой ничего лишнего, единственное, с чем не мог расстаться, с драгоценным мечом. Этот меч, по преданию, принадлежал самому Тамерлану и был его неизменным спутником во всех походах и битвах, принося славу и удачу. Именно от этого великого полководца меч попал к персам, став украшением шахской сокровищницы. А у Гассан-хана он очутился не случайно. После недавних блистательных побед над турками шах разрешил ему просить любую награду. Гассан-хан не постеснялся попросить этот меч и титул «Сер-Арслан», то есть «Предводитель львов». Шах удовлетворил просьбу, и понятно, что расставаться со столь высоким пожалованием Гассан-хану не хотелось. Ну а то, что одежда простолюдина, в которую он обрядился, совсем не вязалась с драгоценным мечом и богатыми ножнами, не захотелось принимать во внимание.
Когда прогремел взрыв, Гассан-хан начал действовать. Осторожно добрался до участка стены, где в потаенном месте была спрятана веревочная лестница. Сотворив короткую молитву, он пристроил ее для спуска и едва одолел несколько ступеней, как услышал короткую, как выстрел, команду: «Стой!» Голос был слаще гурии, но тон, каким это было произнесено, был явно не из райского сада. Рванулся Гассан-хан, что было сил в сторону, так что у нападавшего осталась в руках лишь его чалма. И все было бы хорошо, Аллах с ней, этой чалмой, да висевший в ножнах меч сдержал порыв, зацепился за лестницу, и так неудачно, что выскользнул из ножен и упал вниз. Разозлился хан, он вообще не привык себя сдерживать, выкрикнул ругательства и над ухом услышал щелчок пистолетного курка. Тут уж вовсе взбеленился, вырвал из-за пояса кинжал и ударил, не разбираясь, в сторону, откуда грозили пистолетом. Донесся слабый вскрик, разъяренный хан совсем потерял голову, внизу замелькали какие-то тени – свои ли, чужие? Слава Аллаху, гурия перестала грозить пистолетом, значит, путь наверх свободен, и тогда он быстро поднялся обратно, кляня себя за намерение покинуть осажденную крепость. Возможно, случившееся было знаком свыше, чтобы не искать выгод, а защищаться от врагов до самого конца. Уже совсем стемнело, когда Гассан-хан вернулся в свои покои с твердым намерением продолжить борьбу с неверными.
Приказал явиться коменданту крепости Суван-Кули-хану. Тот, привыкший к непоседливому характеру повелителя, не заставил себя ждать и с изумлением уставился на его наряд. Впрочем, изумление быстро прошло: Гассан привык удивлять свое окружение.
– Готов ли ты исполнить свой долг? – обратился он к Кули-хану.
– С радостью, мой повелитель! – воскликнул тот.
– Неверные не должны торжествовать победу. Им не должны достаться наше оружие и припасы, ты согласен?
– Конечно, мой повелитель.
– Тогда отправляйся к пороховым погребам и устрой гяурам веселый праздник.
Кули-хан бросился выполнять приказ. Однако скоро первый порыв прошел. Его ввел в сомнение странный наряд Гассан-хана: если он решил стоять до конца, то почему хочет предстать перед Аллахом в одежде простолюдина? Скорее всего, повелитель намерен обмануть неверных и выбраться из крепости. Но почему тогда должен жертвовать собою он, Кули-хан? Можно ведь найти способ выполнить приказ и остаться в живых.
Он скинул с себя золототканые одежды и приказал своему слуге Али принести что-нибудь попроще. Тот был приучен к немедленному исполнению приказов хозяина и взял то, что подвернулось под руку: свои шаровары да куртку, они были почти одинакового роста. Кули-хан поморщился и стеганул Али плетью, иного способа изъявления благодарности он не знал. Однако делать нечего, надел одежду и, почувствовав непривычный запах, снова поднял плеть. Али, что ж, привык, только ниже склонился.