Батенька, да вы трансформер (сборник)
Шрифт:
Прокурор приступает к оглашению результатов расследования. «Располагая сведениями, что на заборе располагается рисунок. Действуя согласованно с Кулаченковым. Путем свободного доступа тайно похитил рисунок «Плохой хороший человек» и обратил в пользу другого лица – Навального, в подъезде передав его жене Навального».
Адвокат обвиняемого Албурова говорит об отсутствии функционального назначения забора и об отсутствии идентификации забора как места для хранения картины. В зале нас около тридцати человек, и примерно половина из нас получает за это деньги. Переходим к допросу потерпевшего.
Первый
– Сергей Николаич, как вы себя чувствуете?
Потерпевший Сотов отвечает, что чувствует себя хорошо. Видно, что он приятный, по-своему принципиальный и немного странный человек. Трудно не быть странным, если ты провинциальный художник, написавший свою первую картину в 1977 году. Он работает дворником, живет с бывшей женой и сыном – «иногда вместе, иногда нет». Картины пишет в подъезде дома своей мамы, под лестницей, в пространстве метр на метр, потому что больше писать негде. Ему шестьдесят три года. Во время допроса он несколько раз сворачивает на тему творчества, он пишет для того, чтобы показать прохожим, что такое хорошо, а что такое плохо. Его картина, ради которой все тут собрались, называется «Плохой хороший человек». Он писал ее ни с кого, это собирательный образ. Один – плохой, другой – хороший. Он разоблачал пороки. С сентября прошлого года он написал 67 картин, вешал их на заборе, ведущем от вокзала к центральной городской улице. Выставок, правда, на заборе у Вокзального спуска больше не проводится, и прохожим больше нечего обсуждать. Хотя именно один из них как-то сказал Сотову, еще не знавшему, что скоро он станет главным героем «Чрезвычайного происшествия»:
– Сотов, а что ты все черно-белые рисуешь? Нарисуй цветное.
И он пошел к маме, в свою мастерскую метр на метр, один к другому наклеил на фанеру четыре белых листа А4, вынул гуашь, размочил акварель, и через два часа картина была готова. Он повесил ее на забор. Часто, развесив свежие картины, он стоял неподалеку от этого забора и «подслушивал». Ему было важно, что скажут. Он был художником, а стал потерпевшим.
Второй вопрос прокурора звучит так:
– Кто вы, Сергей Николаич? По сути? По жизни?
Это уголовное дело состоит из пяти томов. Сотов отвечает, что с детства любил рисовать и «выставки делать». Что в 1992 году кто-то приобрел у него дюжину картин, а после этого он никому ничего не продавал.
– Вы рисовали картины по заказу? – настаивает прокурор.
– Что значит «по заказу»? – негромко изумляется Сотов.
– Каким образом вы занимаетесь художественной деятельностью?
– Направление моего творчества – отражение жизни.
– Основную массу вашего времени какое занятие занимает?
– Крестьянством занимаюсь. У меня дети, внуки.
– А к своему творчеству вы как относитесь?
– К творчеству… Я живу духовно.
– Какие понятия вы вкладываете в стоимость картины?
– Краски, ДВП, клей и труд.
– На момент совершения преступления вы где выставлялись?
– На заборе. В сторонке стою и слушаю мнения.
– Почему вы оценили свою картину «Плохой хороший человек» в 5 000 рублей?
– Почему? Миллион за нее просить как-то… Я на 5 000 месяц могу прожить. А может, и нет.
– Вы хранили картины на заборе?
– Я не хранил –
– А где вы храните свои картины?
– Храню, где работаю. В туалете. В туалетном помещении.
– Картина «Плохой хороший человек» является для вас предметом первой необходимости?
– …
– Какие действия вы предприняли, когда исчезла картина?
– Жалко было.
– Вы рады тому обстоятельству, что картина к вам вернется?
– Я очень рад.
– Как вы обнаружили кражу?
– Вечером иду, вижу – нет картин. Тут подходят двое или трое человек: «Картины пропадают?» – «Пропадают». – «А в полицию хотите заявить?» – «Хочу». – «А вот тут как раз и автомобиль полицейский стоит. Пойдемте заявление писать?»
– А почему раньше не обращались?
– Да как-то у меня и мыслей таких не было… Но вот товарищи… подсказали. Такую интересную мысль. Они мне и заявление дали…
Прокурор и судья вскидываются.
Первый вопрос обвиняемого Албурова звучит так:
– Где еще, кроме этого забора, проходят ваши выставки?
– У меня на разных старых заборах были выставки, – отвечает Сотов, – разломанный дом. Железный забор, где стройка идет. То есть разрушенные места.
– Вы сами писали заявление?
– Это я не помню. Но подписывал точно я.
– А выставка на заборе у Вокзального спуска была согласована?
Сотов смущается.
– Согласовано не было. За согласованием не обращался. Выставка была без разрешения.
В каждом томе этого уголовного дела примерно по триста страниц. Ему посвящено четыре страницы официальной переписки между Генеральным прокурором Чайкой и начальником Следственного комитета Бастрыкиным. Прокурор настаивает на оглашении показаний, которые давал потерпевший во время следствия.
– Вы кому-нибудь разрешали снимать ее с забора? – спрашивает судья, глядя на Сотова со значением.
– Снимать – не разрешал, – Сотов нахмуривается и вдруг становится серьезен и конкретен. Словно получил невербальный сигнал. – Нет, никому не разрешал, – повторяет Сотов.
По залу проносится шепот. Дело принимает интересный оборот. Судья торопливо приглашает свидетеля Мясникова. Мясников, сопровождаемый человеком с табуреточки и облаком свежего аромата «Кензо», занимает место на трибуне. Видно, что перед сегодняшним выступлением свидетель Мясников нервничал и не угадал с рубашкой, она у него голубоватая, в нарядную объемную полоску. Прокурор уже не в первый раз произносит фразу:
– Ну, расскажите нам все в свободном рассказе.
Согласно свободному рассказу Мясникова, записанному у него на бумажке, потерпевшего Сотова он встретил вечером в июне, сидя в автомобиле на привокзальной площади города Владимира. Тот подошел к нему и попросил оформить заявление о пропаже картины. С ним были несколько мужчин, про которых он не знает, кто такие, и предполагает, что это были поклонники Сотова или просто его знакомые. После того, как он согласился принять заявление, мужчины пропали и больше не появлялись. Сам ли Сотов писал заявление или нет – Мясников точно сказать не может, потому что прошло много времени и он не помнит.