Battle the Elliot. Дилогия
Шрифт:
– Но тоже падёт?
– Тоже падёт, - адмирал говорил ровно, - Но у неё ещё будет возможность на возрождение. Да и бог один. Он даёт нам знаки, что не делает различий между нами. Это мы сами разобщаемся, в гордыне своей.
– Тебе многое открылось, сын мой, - произнёс священник, - В твоих видениях.
– Да, отец мой, но многое пока ещё не предрешено. Возможно, получиться и что-то изменить. Ведь ради чего-то, ради какой-то цели, мне и были даны эти знания. Теперь мне предстоит действовать. И спасибо отче за совет.
– Совет?
– священник перевёл
– Да, совет. Если что говорить о видениях. Это будет скорее правдой, чем ложью. Я видел усеянные телами погибших склоны горы Высокой. Я видел японский памятник на одной вершине горы Перепелиной, службу в синтоистском храме на другой. И знаю, что между ними находиться братская могила ста тысяч погибших и умерших от болезней на этой войне японцев. Возможно, наш приход и остановит их помыслы на войну. И это позволит избежать как этих жертв. Так и других. В будущем.
Священник, соглашаясь, кивнул и произнёс, осеняя адмирала крестным знамением:
– Да, сын мой, да. И я вижу, что помыслы твои чисты. И даю тебе на них своё благословление. Но остерегайся ожесточить своё сердце.
Адмирал печально усмехнулся:
– Да отче я знаю, какими намерениями выстлана дорога в ад.
Брови священника поползли вверх:
– И какими же?
– Благими отче, благими.
Адмирал осенил себя крестным знамением, зажёг свечку и, поставив свечку перед иконой, направился к выходу из церкви.
Глава 2
Исправляющий должность начальника Главного Морского Штаба контр-адмирал свиты Е.И.В. Рожественский Зиновий Петрович хмуро смотрел как очередная граната [5], выпущенная из 120-мм пушки Канэ, пробив оба борта старой баржи, зарылась в воду с противоположного борта. Стоявший рядом главный командир Кронштадтского порта и губернатор Кронштадта вице-адмирал Степан Осипович Макаров, инициатор испытаний, произнёс:
– Пожалуй, хватит, шесть выстрелов, три разрыва. Причём два уже после того как граната пронзила оба борта. Да и шесть гранат слишком много для этой ржавой посудины. Похоже, Андрей Андреевич был прав, когда говорил и о негодном качестве и ничтожном действии наших снарядов. Зиновий Петрович, вы со мной и Аполлон Семёновичем? Надо своими глазами увидеть действие наших снарядов.
Адмирал Рожественский только поморщился. Он получил рапорт заведующего Учёного военно-морского отдела и по совместительству помощника начальника Главного Морского Штаба, а также начальника Отдельного отряда судов, идущих в Тихий океан контр-адмирал Вирениуса Андрей Андреевича, но положил его под сукно. Но как оказалось, адмирал Вирениус обратился не только с рапортом по команде, но и написал письма всем заинтересованным лицам.
Исправляющий должность главного инспектора морской артиллерии: генерал-лейтенант по адмиралтейству Кротков Аполлон Семёнович, опустил бинокль и произнёс:
– Но почему так? Перед принятием на вооружение снаряды прошли испытания, причём с этими же трубками и они отлично взрывались.
Макаров чуть развёл руки в стороны:
– А вот это, Аполлон Семёнович, вам и предстоит выяснить.
И повернувшись к, стоявшему на шаг позади начальства, капитану крейсера "Владимир Мономах" капитану первого ранга Попову, адмирал Макаров добавил:
– Владимир Андреевич, голубчик, распорядитесь послать нижних чинов, остановить затопление. Похоже, это корыто и не думает тонуть. И пусть к трапу подадут катер, надо осмотреть баржу.
Когда катер с адмиралами и генералом пристали, к барже та не только перестала оседать, но и стала подниматься из воды. Матросы не только быстро заделали круглые, идеально ровные пробоины от снарядов, загнав туда аккуратно выстроганные, по диаметру деревянные чурбачки, но и буквально в поте лица, качая рычаги насоса, освобождали баржу он воды. Генерал-лейтенант Кротков, постучав тростью по ближайшему такому чурбачку произнёс:
– И тут Андрей Андреевич всё предугадал. Действительно заделывать пробоины от наших снарядов больших проблем не составляет. Но посмотрим, что нас ожидает внутри.
Их ожидания не оправдались. Ни древний, снятый со старой канонерской лодки, котёл, ни ещё более древняя, помнящая времена Крымской войны, паровая машина, не имели сколь бы серьёзных разрушений. Пробитые, пронзившими их насквозь снарядами, и котёл и цилиндр машина представляли собой вполне целостные конструкции. Несмотря даже на пробившую насквозь котёл и разорвавшуюся уже за ним гранату. Давшую всего несколько крупных осколков. Которые пробили борт и котёл и на этом все разрушения от разрыва закончились. Если не считать одной гранаты. Попавшей в массивный маховик [6] паровой машины и, не сумев его пробить, срикошетировав, упала на дно баржи.
– А ведь разрыва было четыре, - увидев этот снаряд, обрадованно произнёс адмирал Рожественский, указав взглядом на выбитое донце гранаты.
– Да, - согласился генерал-лейтенант Кротков, - Разрыва было всё-таки четыре. Трубка сработала, но вот заряд не сдетонировал.
– Если это разрыв, которого мы даже не заметили, - рассмотрев гранату, произнёс Макаров, - то значит, их было четыре. Как и писал Андрей Андреевич, треть снарядов не разрывается. А то, что и разрывается, имеет ничтожное воздействие. И подъёмные дуги для шестидюймовок проверять будем? Стрельбой на дальности свыше 60 кабельтовых. Или Андрей Андреевичу на слово поверим?
– Да невозможно же попадать на такой дистанции, - в сердцах произнёс адмирал Рожественский, - Что такое менее трёх процентов от снарядов, это выпустить весь боезапас броненосца и...
– И это с "Микасы" попасть 8 раз из двенадцатидюймовых орудий и 126 раз из шестидюймовых орудий, - задумчиво произнёс генерал-лейтенант Кротков, - Пожалуй, я распоряжусь отстрелять шестидюймовку на больших возвышениях.
– Аполлон Семёнович, меня предупредите, - адмирал Макаров тут же высказал свою заинтересованность, - очень хочу поприсутствовать.