BATTLEFRONT: Сумеречная рота
Шрифт:
— Ждете благодарности?
— Нет. Но и вы обиды не держите.
Намир было рассмеялся, но, подавившись месивом, закашлялся.
— Так или иначе, как только вы окажетесь подальше от Сумеречной, я тут же перестану о вас думать. Свое зло вы уже причинили.
Челис смотрела в свою кружку и улыбалась. На сей раз молчание затянулось дольше.
— Лично я думаю, — вновь заговорила она, — что ваш капитан считает, будто вы сможете чему-то научиться в этой поездке. Он хочет, чтобы вы увидели Восстание в его лучшем проявлении. Может, вернетесь воодушевленным.
Такая мысль сержанта не посещала. Каша лежала в желудке тяжелым комом. Он продолжал есть.
Челис встала из-за стола
— Хочу дать вам совет, сержант, поскольку вы были мне полезны и у меня такое чувство, что вы в нем нуждаетесь. А принимать его или нет — уже ваше дело.
На сей раз его внимание привлекли не слова, а тон, которым они были сказаны. Ее голос стал высоким и утратил эти странные искусственные нотки. Он обрел новый акцент — не совсем чужой, но и не полностью знакомый, напомнив Намиру о планете, которой он не видел много лет.
Челис пожала плечами, и когда она заговорила вновь, акцент исчез.
— Вы родом с Кутеба? Или Променсиуса-четыре? Судя по вашему старотионскому акценту, вы с одной из захолустных планет, где говорят на этом языке. Но я никак не соображу, с какой именно.
— С одной из, — еле слышно подтвердил Намир.
— Чудно, — сказала Челис. — Значит, вряд ли вам случалось видеть рабочую санитарную станцию первые лет десять жизни. Повстанцы приходят и поднимают вас из грязи, дают вам еду, — в этом слове было какое-то презрение, подчеркнутое жестом руки в сторону подноса Намира, — и кров. Разумеется, вы клянетесь в верности своим спасителям. Я прав?
— И в чем же совет?
Женщина рассмеялась:
— Немного терпения, сержант. Я как раз веду к этому. Намир ждал.
— Я хочу сказать, — продолжала она, — что вы выжили. Выбрались из выгребной ямы, в то время как большинству такое не удается. Это все хорошо и славно, но вы так благодарны за полученные объедки, что перестаете стремиться к лучшему.
— Например, к посту губернатора? Или заключению в шлюзе?
Челис без всякого раздражения снова пожала плечами:
— Не могу назвать этот год особо удачным для меня. Даже Хейдорал был ссылкой, но там было не так плохо — меня уважали, жилось мне комфортно, у меня было свободное время для ваяния. Все, чего я действительно хотела. Если бы только Вейдер не ждал случая казнить меня…
Намир заметил, что ее акцент снова изменился — она не подражала знакомому ему говору, но в ее словах появилась какая-то еле заметная медлительность, тягучесть гласных. Ее поза тоже изменилась, расправленные плечи опустились, голова и руки двигались более непринужденно.
Впервые он ощутил, что губернатор не пытается манипулировать им.
— Остальное вы знаете, — сказала она. — Я здесь, и если мне придется низвергнуть Империю, чтобы вернуть себе прежнюю жизнь, да будет так.
— И этот план вы собираетесь изложить Верховному командованию Альянса?
Челис сморщила нос:
— Да полно вам. Они хотят услышать от меня об «имперском гнете», так и услышат. Это называется дипломатией. — Она выдержала паузу. — Иронично, но я не считаю, что они совсем уж не правы. — Женщина подалась вперед, небрежно опершись локтем на столешницу. — Они считают, что Империя с каждым годом выжимает из своих граждан все больше соков ради процветания своей усыхающей элиты. Отнимает все свободы и комфорт у народных масс, чтобы утолить бездонный аппетит Императора и Правящего совета. Тут они правы. У меня есть цифры, подтверждающие это. Но Альянс ошибочно полагает, что это никогда не замедлится и не закончится. Что неизбежным итогом является, — ее голос обрел насмешливую торжественность, —
Челис покачала головой и вздохнула, устало улыбаясь. Глядя на нее, Намир понял, что она не просто не манипулирует им: на его памяти это был первый за долгое время разговор с тем, кто не рассматривал Галактику как поле идеологической битвы. От этого губернатор не становилась менее омерзительной, но по сравнению с извилистыми философствованиями Горлана и фанатичной самоотверженностью Гадрена этот разговор был приятно честным.
Или нет. Части головоломки встали на свои места, и Намир снова рассмеялся.
— Вы лжете, — сказал он.
— О чем? — без намека на обиду спросила Челис.
— Насчет сокрушения Империи, — пояснил Намир. — Вы использовали Сумеречную, чтобы удрать с Хейдорала, и с тех пор работаете на Альянс. Но вы бросите его сразу, как подвернется случай.
— Возможно, — сказала Челис. — Но пока я с Альянсом. — Встав со скамьи, она постучала костяшками пальцев по столу, а затем повернулась к выходу. — По крайней мере, у меня есть цель. Есть о чем подумать.
Она ушла, и Намир остался в столовой один. Ощущение комфорта исчезло. Он выбросил этот разговор из головы, постарался позабыть прощание с товарищами в Клубе. Надо будет сделать обход и проверить своих солдат еще раз, прежде чем он покинет борт «Громовержца».
«Не думай о базе повстанцев, — говорил он себе. — Ты глазом моргнуть не успеешь, как вернешься».
Глава 11
СЕКТОР МЕТАТИССУ
Тринадцать дней до Плана К-один-ноль
Капитан Табор Сейтерон провел большую часть месяца на борту «Вестника», наблюдая за экипажем корабля, ведущим охоту на губернатора Челис под руководством прелата Верджа. И первое его впечатление, как он осознал, было неблагоприятным.
В команде, состоящей из молодежи всего полгода как из космопорта, такие недуги, как усталость и военный невроз, лучше всего лечатся посредством структурирования и дисциплины. Если коротко, в войсках, стремящихся выполнять свои обязанности, более частая смена вахт способствует большей собранности, а четкое следование уставу дает стимул тем, кто не желает быть собранным.
Но Табор не спешил вводить изменения на «Вестнике». Слишком часто он видел, как командиры ломали порядок действия своих команд, а результат оказывался ничтожным. Вместо этого капитан в течение долгих дней расхаживал по километровому кораблю от носа до кормы и знакомился с главными офицерами корабля и инженерами-специалистами. Он решил расспрашивать об их обязанностях во время этих обходов. Раз в неделю он даже присоединялся к ним в столовой и беседовал о всяких мелочах: семьях, родных планетах. По вечерам Табор читал их личные дела и комментировал для последующей аттестации. Оценок прелата он не игнорировал, но и не доверял им слепо, поскольку они были либо блестящими, либо пессимистическими и редко когда встречалась средняя.