Батумский связной
Шрифт:
– Искали и там – пока нету…
Горецкий придал лицу выражение спокойной приветливости и вышел. Прибывший в комнате рассматривал его трубку и встретил Горецкого таким же приветливым взглядом. Был он возраста неопределенного, как говорят – средних лет, но у мужчины это понятие включает большой промежуток. Темные влажные волосы серебрились у висков, вокруг глаз теснились морщинки. Одет он был чисто, и сидело все на нем как свое. Горецкий знал про этого человека, что родился он в туманном Альбионе, что много жил и работал нелегально в России и странах Востока и что, несмотря
– Рад видеть вас в добром здравии, мистер Солсбери.
– Я также весьма рад встрече с вами, мистер Горецкий. Здоров ли генерал?
– Вы имеете в виду Александра Сергеевича?
– Конечно, генерала Лукомского.
– Благодарю, и он, и Деникин благополучны.
Мужчины прошли в комнату, где накрыт был по русскому обычаю стол с водкой и закуской.
– Не обессудьте, – пригласил Горецкий, – живу сейчас скромно.
– Это даже хорошо, – улыбнулся гость, – я, знаете ли, привык в России к вашей еде.
– Итак, – начал гость, когда выпили, – вы знаете, что мое руководство с большим доверием относится к вашему шефу, генералу Лукомскому, чем к главнокомандующему. Именно поэтому я встречаюсь сегодня с вами. Честно вам скажу, если бы Лукомский занял пост командующего Вооруженными силами Юга России, помощь его величества короля Георга стала бы еще существеннее.
– Мистер Солсбери, – Горецкий слегка поморщился, – должен вам сказать, что Александр Сергеевич не пойдет ни на какую авантюру…
– По-моему, – прервал Горецкого англичанин, – руководители Белого движения должны считаться с интересами правительства его величества. Мы поставили Добрармии уже более 100 тысяч винтовок, 2000 пулеметов, 315 орудий, 200 самолетов, 12 танков и намереваемся значительно увеличить эти поставки. Английское правительство открыло Деникину кредит в 15 миллионов фунтов стерлингов. Я не говорю уж о присутствии нашего флота, который при необходимости может производить артиллерийскую поддержку ваших военных операций…
– Простите, сэр, – вмешался Горецкий в горячий монолог англичанина, – мы безмерно ценим вашу поддержку и ни на минуту не забываем, как многим вам обязаны. Однако какие бы то ни было перемены власти в Особом совещании всем – и генералу Лукомскому в частности – кажутся крайне нежелательными.
Возьмите пример Колчака. Омский переворот 18 ноября и вручение Александру Васильевичу Колчаку диктаторской власти казались вначале почти всем спасением Белого дела в Сибири, но в действительности низложение Директории заставило отвернуться от адмирала эсеров, а вместе с ними – значительную часть крестьянства… Как бы то ни было, Директория сохраняла хоть какую-то видимость законно избранного правительства, оставляла надежду на переход власти к Учредительному собранию… Фактически Колчак сделал в Омске то же самое, что Ленин в Петрограде, – разогнал Учредительное собрание… И вы видите, что первоначально его успехи продлились недолго! Сейчас уже пали Екатеринбург, Кунгур, Пермь… Что будет дальше? Нет, в ситуации, сложившейся сегодня в нашей стране, разумный человек должен стремиться
Горецкий отложил вилку и даже забыл на время о своих обязанностях хозяина, впрочем, тому тоже было не до еды.
– Однако Деникин кажется нам недостаточно твердым и решительным человеком для того, чтобы сломать хребет большевизму. В некоторых случаях он проявляет излишнюю мягкость. Он терпим к перебежчикам…
– Вы имеете в виду генерала Болховитинова?
– В частности.
– Болховитинов – храбрый человек, настоящий боевой генерал. То, что он служил красным, было лишь уступкой безвыходным обстоятельствам. При первой же возможности он перешел фронт. И вы знаете, что Антон Иванович разжаловал его, и только после того, как Болховитинов геройским поведением искупил вину, он восстановил его в звании.
– Допустим. – Англичанин кивнул и продолжил: – Беда перебежчиков в том, что им не будут никогда до конца доверять… А если доверять им безоговорочно – вы можете приобрести в своем руководстве шпионов.
После деликатного стука открылась дверь, и хозяйка внесла на блюде высокий пирог.
– Отведайте, – она поклонилась, – это курник.
– Марфа Ипатьевна большая мастерица! – оживился Горецкий.
Гость попробовал пирога, похвалил, не отказался еще выпить. Какое-то время в комнате было тихо, слышно было, как ветер бросает в окно горсти пыли и песка.
– Кстати, друг мой, – обратился мистер Солсбери внешне мягко к Горецкому, – какова судьба списка турецкой агентуры, которую наш батумский резидент отправил в Феодосию?
Горецкий помрачнел. Он встал, прошелся по комнате и проговорил:
– Мистер Солсбери, не будем играть, как у нас говорят, в кошки-мышки. Вы прекрасно осведомлены о том, что связной убит, а список пропал.
– И что же убийца? Мне говорили, что ему удалось бежать. Неужели это правда?
«Хорошо же у тебя поставлен сбор информации, – сердито подумал Горецкий. – Только что же тогда своего агента вы вовремя не перехватили?»
– Это не совсем так… бежал не убийца, а человек, случайно оказавшийся на месте преступления. Вина его не была доказана.
– Разве то, что он сбежал, не доказывает его вину? – прищурился мистер Солсбери, но тут же стал серьезным и посмотрел открыто в лицо Горецкому. – Разумеется, я понимаю, что дело это сложное. Я сам допустил здесь некоторые ошибки. Нужно было приехать в Феодосию раньше и перехватить агента сразу с парохода. Но непредвиденные дела задержали меня. Здесь, в России, никогда нельзя ничего рассчитывать.
– Честно говоря, я не хотел бы сейчас вдаваться в подробности этого дела, – хмуро проговорил Горецкий.
– Понимаю, – протянул гость. – Понимаю также, что в Феодосию вы приехали не только затем, чтобы вдали от ставки встретиться со мной для приватного разговора. Можно было бы выбрать место поближе. У вас свои сложности с турками. Происходит утечка информации.
Горецкий встал из-за стола и сделал вид, что занят выколачиванием трубки.
– Не буду настаивать, как это говорят у вас в России, вы не хотите «выносить сор из избы».