Батя, Батюшко и Бэмби
Шрифт:
О том, что интерн освоился, сообщили вопросы, которые парень спустя несколько дней все-таки решился задать. До этого он лишь косился на экспонаты коллекции Дэна, старательно пряча удивление и делая вид, что все так и должно быть. А потом не утерпел.
– А это… какой материал? – вопрос был нейтральным и по смыслу, и по тону, но снедавшее Антона любопытство в нем звучало совершенно явно.
– Оникс. И его зовут Анатолий.
– У него еще и имя есть?! – Малин ошарашенно уставился на искусно выточенный из бледно-желтого с коричневыми и зелеными вкраплениями камня
– Ну надо же их как-то различать, – невозмутимо ответил Денис, стягивая халат с плеч.
– А… а зачем вам столько? – задал интерн вопрос, который его больше всего интересовал.
– Все, что нажито непосильным трудом! – Дэн достал из шкафа верхнюю одежду. – И куртки замшевых – три!
Представитель другого поколения то ли цитату не узнал, то ли в контекст разговора поместить не смог. И Денис смилостивился до объяснений.
– Подарки и подношения от благодарных чудесно исцеленных пациентов. Которые после визитов ко мне смогли ходить, говорить и делать другие вещи. Другими частями тела. Вот этими как раз, – кивнул на Николая, который кроме как на стол никуда не поместился.
– Ого, – Антон почтительно присвистнул. И добавил задумчиво: – Интересно, а у других врачей тоже такие… благодарные пациенты? У гинекологов, например?
– Это вряд ли, – Денис протянул Малину его куртку и закрыл шкаф. – У меня сокурсница – акушер-гинеколог, заведует женской консультацией. Бывал как-то по случаю у нее в кабинете, там сплошные аисты и капуста. Все прилично. Это только мне такой гешефт. За все грехи мои.
– А что, так много нагрешили? – спросил Антон с улыбкой. И она быстро исчезла, когда интерн осознал, что задал шефу слишком личный вопрос.
– Видимо, достаточно, – спокойно ответил Денис. И неожиданно для себя спросил: – Тося, до метро добросить?
– Если нетрудно! – обрадованный Малин стал спешно надевать куртку.
– Нетрудно. Не на себе же тебя потащу.
Собственную не свойственную благотворительность Денис объяснил себе очень просто. Во-первых, все равно по дороге. А во-вторых, парень показал себя вполне положительно. Старательный, пунктуальный, спокойный. Вдвоем в самом деле веселее, и польза какая-никакая есть. Таки прав оказался Смоленцев.
Правда, Дэн еще не знал обо всех талантах своего интерна.
У метро Антон, как вежливый мальчик, поблагодарил шефа.
– Спасибо, Денис Валентинович! До свидания.
– До завтра, Тося.
И опять Тося. Что ты будешь делать?!
Отец тогда перезвонил. Через неделю. Разговор «ни о чем», как называла подобные беседы Оля. «Как дела? – Как здоровье? – Как работа?». Как-как? Как обычно. Дел и забот столько, что не успеваешь разгребаться – только закончишь с одним, начинается другое. Здоровье соответствующее: и поболела бы недельку, да некогда. Из-за работы как раз и некогда, и сына на ноги ставить надо. Нет в доме других кормильцев, только она – Оля. Но разве все это расскажешь незнакомому человеку на том конце провода, пусть он и называет себя… отцом. Поэтому отвечала односложно: «Нормально… нормально…
А он снова перезвонил. И после обязательных вопросов стал вдруг рассказывать о своей новой работе, о журнале, о том, как много талантливой пишущей молодежи, и о том, как часто он не понимает современную литературу.
– Понимаешь, какая чехарда получается, – говорил Геннадий Игоревич, – и вот чувствую, что-то в этом есть – мысль, яркость, но они пишут о современности, а я эту современность не знаю. Я, наверное, так и не перешел в двадцать первый век, живу в понятном мне двадцатом. А журнал хочется сделать передовым или, как сейчас говорят, востребованным. Меня взяли за опыт и профессионализм, но, кажется, этого мало. А еще от прежнего редактора мне поэты достались, как говорится – с нервом. Что с ними делать? Ума не приложу.
Оля, сама не зная почему, вдруг сказала:
– А покажи мне этих поэтов… с нервом.
Нет, она не была знатоком литературы, читать любила, но когда позволяло время, а времени на себя оставалось не так уж и много. Да если и читала, то явно не «поэтов с нервом», а либо женскую литературу, либо женскую поэзию. Женская поэзия часто вообще заменяла всю литературу. Аристократичная Ахматова, яркая Цветаева, простые, незамысловатые, но такие понятные Маргарита Агашина и Лариса Рубальская. А еще особняком – Вероника Тушнова.
Нет у Оли времени на литературу, только в отпуск брала с собой стопку романов и детективов. А стихи… несколько строк – и целая история, судьба. Перед тем как лечь спать, открыла наугад страницу, прочитала про свое, женское, почувствовала, что не одна, и как-то светлее на душе. Можно выключать ночник и закрывать глаза.
– Тебе это интересно? – на том конце голос едва заметно дрогнул.
Ольга привычно пожала плечами и щелкнула зажигалкой, предусмотрительно открыв форточку.
– Честно говоря, совсем не разбираюсь в современных поэтах, да и в литературе тоже, но взглянуть любопытно.
– Я тогда передам… когда? Завтра? Послезавтра?
Хотела ответить «без разницы», а получилось:
– Давай завтра, в кафе, где встретились.
С тех пор то кафе стало местом их встреч. И как-то незаметно, потихоньку отец и дочь начали общаться. И нашлись общие темы, и даже взгляды на жизнь обнаружились схожие. И даже со стихами удалось разобраться. Потому что совершенно случайно объявился эксперт – Изольда Васильевна.
Кто бы мог подумать, что эта преклонных лет дама с удовольствием читает сетевых поэтов и знает многие современные имена? И даже имеет собственное мнение на их творения?
Увидев у Оли дома листы со стихами, Изольда Васильевна нацепила на нос очки и со словами «любопытно-любопытно…» села за изучение. Из пяти гениев трех отмела, а от двоих пришла в восторг.
«Вердикт Изольды» был передан Геннадию Игоревичу при следующей встрече, Геннадий Игоревич пожелал непременно познакомиться «с сим заинтриговавшим его литературным экспертом». И Оля познакомила. Пригласила к себе домой на чай.
Так Геннадий Игоревич узнал о существовании внука.