Батя. Легенда спецназа ГРУ
Шрифт:
В это время Хафизулла Амин находился в эйфории: наконец-то ему удалось добиться заветной цели — советские войска вошли в Афганистан. Днём 27 декабря он устроил пышный обед, принимая в своём роскошном дворце членов Политбюро, министров с семьями. Формальным поводом для торжества стало возвращение из Москвы секретаря ЦК НДПА Панджшири. Он заверил Амина: советское руководство удовлетворено изложенной им версией смерти Тараки и сменой лидера страны. СССР окажет Афганистану военную помощь.
Амин торжественно произнёс: «Советские дивизии уже на пути сюда. Всё идёт прекрасно. Я постоянно связываюсь по телефону с товарищем Громыко, и мы сообща обсуждаем вопрос, как лучше сформулировать для мира информацию об оказании нам советской
Днём ожидалось выступление генсека по афганскому телевидению. На съёмки во дворец Тадж-Бек были приглашены высшие военные чины и начальники политорганов. Однако во время обеда многие гости почувствовали себя плохо. Некоторые потеряли сознание. Полностью отключился и Амин. Его супруга немедленно вызвала командира президентской гвардии Джандада, который позвонил в Центральный военный госпиталь (Чарсад Бистар) и поликлинику советского посольства. Продукты и гранатовый сок были немедленно направлены на экспертизу, подозреваемые повара-узбеки задержаны. Усилен режим охраны.
Когда советские врачи — терапевт Виктор Кузнеченков и хирург Анатолий Алексеев — подъехали к внешнему посту охраны и, как обычно, стали сдавать оружие, их дополнительно ещё и обыскали, чего раньше никогда не было. Что-то случилось? Наши врачи определили: массовое отравление. Амин лежал раздетый до трусов, с отвисшей челюстью и закатившимися глазами. Он был без сознания, в тяжёлой коме. Умер? Пощупали пульс — еле уловимое биение.
Полковники Кузнеченков и Алексеев, не задумываясь, что нарушают чьи-то планы, приступили к спасению главы «дружественной СССР страны». Сначала вставили на место челюсть, затем восстановили дыхание. Отнесли его в ванную комнату, вымыли и стали делать промывание желудка, форсированный диурез… Эта работа продолжалась примерно до шести часов вечера. Когда челюсть перестала опадать и пошла моча, врачи поняли, что Амина удалось спасти. Но, почувствовав, что назревают какие-то тревожные события, А. Алексеев заблаговременно отправил женщин из дворца, сославшись на необходимость срочно сделать в лаборатории анализ промывных вод.
Пройдёт довольно значительное время, прежде чем дрогнут веки Амина и он придёт в себя, затем удивительно спросит: «Почему это случилось в моём доме? Кто это сделал? Случайность или диверсия?».
Это происшествие очень встревожило офицеров, ответственных за организацию охраны председателя Ревсовета ДРА (Джандад, Экбавль). Они выставили дополнительные (даже внешние) посты из афганских военнослужащих и позвонили в танковую бригаду, чтобы там были готовы оказать помощь. Однако помощи им ждать было неоткуда, так как наши десантники уже полностью блокировали расположившиеся в Кабуле части афганских войск.
В 15.00 из посольства передали, что время начала штурма (время «Ч») установлено — 22.00, потом перенесено на 21.00. Позже оно периодически уточнялось и в конце концов стало — 19.30. Видимо, руководители операции рассчитывали, что сработает план устранения Амина путём его отравления и тогда, возможно, отпадёт необходимость штурмовать дворец Тадж-Бек. Но ввиду строгой секретности этого плана советские врачи не были к нему допущены и по незнанию сорвали его выполнение.
…После бани 27 декабря 1979 года я и В. В. Колесник в полдень ещё раз зашли каждый к своему руководству. В район расположения «мусульманского» батальона ехали молча, каждый думал о своём.
Пообедали, и в середине дня В. В. Колесник, О. У. Швец и я ещё раз обошли исходные позиции батальона. Колесник отдал указания подходившим командирам рот, приказал с наступлением сумерек переместить одну из «Шилок» на удобную позицию для подавления возможного огня зенитной батареи. Всё делал спокойно, уверенно. На одной из высоток заметил группу афганских офицеров, изучавших район обороны «мусульманского» батальона. К афганцам для выяснения причин поехал Швец. После штурма дворца ко мне приведут Джандада, который расскажет, что они получили сообщение
Получив это сообщение, вместе с Колесником решили срочно собрать всех командиров рот, штурмовых групп и подразделений огневой поддержки на втором этаже казармы.
Как старшему по званию, Колесник предложил мне открыть совещание. В своем кратком выступлении я дал политическую оценку обстановки, раскрыл общую поставленную задачу, дал оценку сил и средств противника и основного объекта, нашего положения, соотношения сил и средств, общее расположение сил и средств «мусульманского» батальона и штурмовых групп. После этого Колесник отдал боевой приказ подразделениям, перечислив для каждого конкретные задачи.
Около шести часов вечера Колесника вызвал на связь Магометов и сообщил, что время штурма перенесено и начинать нужно как можно скорее. Спустя 15–20 минут группа захвата во главе с капитаном Сатаровым выехала на машине ГАЗ-66 в направлении высоты, где были закопаны танки. Танки охранялись часовыми, а их экипажи находились в казарме, расположенной на расстоянии 150–200 метров от них. В часовых должны были стрелять В. Цветков из «Зенита» или Д. Волков из «Грома».
Находившийся на командном пункте полковник Григорий Бояринов, который входил в состав «Зенита», заметно волновался, так как прибыл в Кабул лишь накануне и ещё не освоился в новой обстановке. Видя это, капитан 2 ранга Эвальд Козлов решил помочь ему, хотя и не должен был находиться в составе штурмовых групп. Ни Козлов, ни Бояринов не могли предположить, что после штурма дворца станут Героями Советского Союза, причём полковнику не суждено было вернуться из этого боя.
Когда машина Сатарова подъехала к расположению третьего батальона, оттуда вдруг послышалась стрельба из стрелкового оружия. Полковник Колесник немедленно скомандовал: «Огонь!» и «Вперёд!». Одновременно кабульское небо рассекли две красные ракеты — сигнал для солдат и офицеров «Мусульманского» батальона и спецгрупп КГБ. На дворец обрушился шквал огня. Это произошло примерно в четверть восьмого вечера.
Первыми по дворцу прямой наводкой по команде капитана Паутова открыли огонь зенитные самоходные установки ЗСУ-23–4 («Шилка»), обрушив на него море снарядов. Автоматические гранатомёты АГС-17 ударили по расположению танкового батальона, не давая экипажам подойти к танкам. Первой ко дворцу по плану должна была выдвигаться рота старшего лейтенанта Владимира Шарипова, на десяти БМП которой в качестве десанта находились подгруппы «Грома» во главе с О. Балашовым, В. Емышевым, С. Головым и В. Карпухиным. Майор Яков Семёнов со своим «Зенитом» на четырёх БТРах получил задачу прорваться к торцевой части дворца, а затем совершить бросок по пешеходной лестнице, которая вела вверх к Тадж-Беку. У фасада обе группы должны были соединиться. Общее руководство ими осуществлял полковник Г. И. Бояринов. Боевые машины сбили внешние посты охраны и устремились к Тадж-Беку.
Однако в последний момент план изменили, и первыми к зданию дворца на трёх БТРах выдвинулись подгруппы «Зенита», старшими которых были А. Карелин, Б. Суворов и В. Фатеев. Четвёртая подгруппа «Зенита» во главе с В. Щиголевым оказалась в колонне «Грома». Боевые машины сбили внешние посты охраны и устремились по единственной дороге, ведущей на площадку перед дворцом. Едва первая машина миновала поворот, из здания ударили крупнокалиберные пулемёты. У шедшего первым БТРа были повреждены все колёса, а машина Бориса Суворова сразу же загорелась. Сам командир подгруппы погиб, а его люди получили ранения. «Зенитовцы» вынуждены были залечь и стрелять по окнам дворца, некоторые из них при помощи штурмовых лестниц стали взбираться вверх в гору.