Батыево нашествие. Повесть о погибели Русской Земли
Шрифт:
– Плохо работаешь, собачий сын! – с усмешкой промолвил Моисей по-русски. – Это тебе не в кости играть!
Терех вздрогнул от неожиданности и поднял голову.
– Моисей?! Ты жив?! – изумленно воскликнул он. – А мы-то решили, что ты погиб от разбойничьего ножа где-то на пустынной дороге.
– То-то ты небось горевал, а? – с той же язвительной усмешкой продолжил Моисей, взирая на Тереха, одетого в какие-то окровавленные лохмотья. – Я же остался должен тебе восемь гривен серебром. Не забыл?
– О чем ты, друже? Какие гривны? – Терех распрямился и несмело улыбнулся. – Ты жив, и
– А я принял веру татарскую и женился на имовитой татарке, – с надменным видом солгал Моисей. – Живу теперь без печали и забот, в покровителях у меня сам хан Кюлькан, Батыев родственник.
– Ясно, друже, – закивал лохматой головой Терех. – Мне бы твое везенье!
– Помнится, приятель, тебе в кости здорово везло, – заметил Моисей, щелкая плетью по голенищу своего сапога. – Ты похвалялся, что можешь самого черта в кости обыграть! Куда же ныне подевалась твоя удача, дружок? Почто же судьба-злодейка загнала тебя в рабские колодки?
– Сам теми же мыслями терзаюсь, друже, – горестно вздохнул Терех, пряча под мышками замерзшие пальцы рук. – Помоги мне, Моисей. Замолви за меня словечко перед ханом Кюльканом. Иначе совсем пропащее мое дело!
– Ладно, помогу тебе, – милостиво кивнул Моисей, – но с уговором, приятель: будешь мне прислуживать и выполнять все, что я прикажу. Согласен?
– Конечно, согласен! – Терех бухнулся на колени перед Моисеем и прижал его плеть к своей склоненной голове. – Буду твоим верным слугой, брат. Пойду за тобой в огонь и воду!
Моисей поговорил с ханом Кюльканом и без особого труда убедил его переселить к нему в юрту русского раба Тереха. Моисей пообещал хану Кюлькану обучить Тереха нескольким тюркским диалектам, а также языку монголов, на котором Моисей уже довольно сносно изъяснялся. Моисей резонно заметил хану Кюлькану, что если царевичи-чингизиды в будущем намерены управлять завоеванными землями Руси, то без толмачей им никак не обойтись. И тот из царевичей, у кого толмачей будет больше, окажется в более выгодном положении.
Поселив Тереха в своей юрте, Моисей нарядил его в татарские одежды, объяснил ему его обязанности и манеру поведения. Помимо того, что Тереху приходилось следить за чистотой в юрте, ходить за водой и собирать топливо для костра, ему волей-неволей надо было ежедневно заучивать много слов и коротких фраз из монгольского и половецкого языков.
«Чем скорее ты научишься бегло говорить на этих двух степных наречиях, тем больше вероятности для тебя заслужить милость и даже почет среди татар», – молвил Моисей Тереху, тем самым давая тому понять, что толмачи в татарской орде всегда востребованы и имеют кое-какие привилегии благодаря той пользе, какую они приносят.
Однако, при всем своем старании, Терех очень туго воспринимал премудрости степных наречий. В отличие от Моисея, у него не было способностей к быстрому овладению чужеземными языками, тем более такими далекими от общеевропейских и славянских языковых корней.
Моисей, видя, с каким раболепством прислуживают слуги знатным татарам, требовал этого же и от Тереха. Тот исполнял любые прихоти Моисея, дорожа его заступничеством перед степняками.
Однажды хан Кюлькан, вернувшись с пиршества из шатра Бату-хана, привел в свой шатер троих красивых невольниц. Моисей, вызванный ханом Кюльканом для уточнения карты рязанских земель, удивленно вытаращил глаза, узнав в одной из невольниц свою сестру Саломею.
От хана Кюлькана не укрылось то, какими глазами пожирают друг друга прекрасная чернокудрая рабыня и его преданный толмач. Хан Кюлькан был слегка навеселе, поэтому пребывал в благостном расположении духа.
– Эй, Мосха, хочешь подарю тебе эту черноокую кудрявую рабыню? – с хмельной усмешкой обратился к Моисею молодой хан. – Похоже, ты ей приглянулся. Как она на тебя поглядывает! Забирай ее себе! Это тебе подарок от меня за верную службу!
Моисей низко поклонился хану, рассыпаясь в благодарностях на монгольском и половецком языках.
Нанеся кое-какие дополнения на карту приокских земель, хан Кюлькан сообщил Моисею и находящейся здесь же Тулусун-хатун, что его тумен завтра утром выступает к Переяславцу и дальше – к Перевитску и Коломне. Основное же татарское войско будет еще несколько дней стоять у разоренной Рязани.
– Когда насладишься прелестями этой рабыни, приходи ко мне в юрту, сыграем в боа, – с лукавой улыбкой шепнула Моисею Тулусун-хатун, выйдя вместе с ним и Саломеей из ханского шатра.
При этом Тулусун-хатун легонько похлопала Саломею ладонью пониже спины.
Эта вольность юной ханши явно не понравилась Саломее, это было видно по ее недовольным глазам и по тому, с каким раздражением она передернула плечами, обтянутыми теплым стеганым халатом.
Оказавшись в юрте Моисея, Саломея со слезами на глазах бросилась к нему на шею. Однако Моисей холодно отстранил сестру от себя.
– Запомни, голубушка, отныне ты – моя рабыня, – надменно промолвил он. – Только что хан Кюлькан передал тебя в мою личную собственность.
Саломея растерянно хлопала глазами, не веря своим ушам. Среди всех постигших Саломею бедствий за последние дни эта неожиданная встреча с Моисеем казалась ей настоящим чудом! Словно умерший Моисей воскрес прямо на глазах у Саломеи!
– Я благодарна тебе, милый братец, что ты избавил меня от позора, которого я уже испытала сверх меры в этой постылой неволе, – сказала Саломея, садясь на мягкие подушки возле тлеющего очага. – Что ж, я готова изображать твою рабыню, лишь бы поганые мунгалы оставили меня в покое. Кто только не принуждал меня к совокуплению с той поры, как я угодила в неволю в Ожске: и простые воины, грязные и кривоногие, и знатные военачальники, свирепые и жестокие, и Батыевы братья, не знающие ни стыда, ни жалости… – Саломея печально вздохнула, глядя на красные уголья в очаге, покрытые пеплом. – Я видела, как мунгалы насилуют женщин, а потом отрезают им груди и выкалывают глаза. Но самое ужасное зрелище, это когда татары бесчестят совсем юных девочек. Я насмотрелась этого кошмара в Ожске и здесь, в Батыевом стане.