Батюшка сыскной воевода. Трилогия.
Шрифт:
— Итак, услышав имя покойной жены гражданина Бессмертного, вы, как эксперт по вопросам нечисти и колдовства, ничего не объясняя, предпочли удариться в бега. Будьте добры, расшифруйте нам причины столь неадекватной реакции...
— Вспомнила я имя ейное, Никитушка... Энтой стервою меня ещё моя бабка в младенчестве ругала, когда я под столом её лапти холодной кашей из шалости мазала. Уж правда то али неправда, не ведаю... а тока говорят, будто жена Кощеева, Карга-Гордыня, во сто крат лютее мужа была! В её жилах кровь богов древних, языческих, что из-под земли и голоса своего подать не могут, ибо
— То исть, как наш злодей уголовный понял, каку кралю под венец забрал, он её тотчас в гроб и упёк! Коленкою тощею по темечку дал разок, да и в могилу жену законную прямиком из постели брачной. Никита Иванович, а ить за такенное безобразие его, по сути, привлечь бы следовало? Я так думаю, вот он вдругорядь заявится, вы ему с оформлением заявления потяните туда-сюда, дескать, почерк не тот, печати нету, бланк неправильно заполнен, а я сзади, с дубиною и...
— Спасибо, Мить. Ага, и блюдечко с вареньем передай. Спасибо ещё раз. Бабуль, давайте по второму разу, чтоб я всё понял. Итак, гражданин Бессмертный предупреждает о возрождении своей покойной жены, которую сам же и схоронил. Где конкретно, он не указывает. Подразумевается, что мы должны найти сами. Это как-то может быть связано с теми намёками на пробуждение великого зла, о котором толковали русалки?
— Отчего же, может! Да токо и девки мокрохвостые тебе места не сказали, а где оно на Руси пробуждается-а... Покуда отыщем, Карга-Гордынюшка уж, поди, сама к нам в отделение заявится. И чую я, не пирогами потчевать...
...За окном пропели петухи. Утро. Сон уже перебит, укладываться бессмысленно. В принципе во всех подобных ситуациях мы обязаны действовать стандартно, по уставу и без самодеятельности. Доложить царю, поставить в ружьё стрелецкую сотню Еремеева, высиживать муторные заседания по общей обороне в боярской Думе, таким образом сложив ответственность с собственных плеч и сделав её коллективной. Главное, ничего не пускать на самотёк. Я достал лист бумаги из планшетки и приготовился писать царю. Митька с Ягой вполголоса продолжали разговор...
— Маменьку-то успокой, скажи — сняты с неё все подозрения.
— За недостатком улик али по-родственному?
— Олух ты, Митенька, сняты, потому как теперича мы точно знаем, что не она соль портила, а братцы пропащие продукт в таком виде продавали. Кстати, не нашлись ли оба?
— Никак нет... Сами объявиться не соизволили, а окромя нас кто ж их искать станет! Я думаю, нам бы Васю вашего по следу пустить надо. Раз мы из-за евонных капризов по сей день без служебной собаки, то пусть... ой! Чё драться-то сразу!
— А не доводи меня, старую! Собаку ему подавай, ишь, какой кореец выискался...
Они спорили о чём-то ещё, мой младший сотрудник словил и второй подзатыльник, а я тупо уставился на чистый лист бумаги, и мысли мои водили хоровод вокруг всего одного слова... Соль! Прошка и Ерошка где-то тут, рядом, копают соль. Соль — плохая, кладбищенская или могильная. Может быть, это шахта или курган. В курганах хоронили вождей, а в шахты сбрасывали тела казнённых молодогвардейцев. Но соль... а солью... именно! Именно солью мы сумели одолеть в своё время Кощея, завалив его по самые борта на летучем корабле.
Значит, он вполне мог использовать
— Никитушка, ты чего так орёшь-то? — испуганно отшатнулась Яга, едва не падая на столь же перепуганного Митьку. Ага... видимо, я увлёкся...
— Прошу прощения, всё в порядке. Просто сложилась чёткая гипотеза. Послушайте...
Наш умник перебивал меня раз шесть, пришлось пригрозить, что выведу во двор и расстреляю! Шутка... Мою «логическую гипотезу» он разбил в пух и прах по семи направлениям посредством безупречной логики и псевдоисторических аллюзий. Да я бы и рад оказаться не правым, но бабка выразительно пощипывала уродливую родинку на подбородке и в наши споры не встревала. То есть надеяться на что-либо хорошее уже бессмысленно, мы влипли в это дело, невольно встав на первых рубежах обороны.
— Царя покуда не буди, — наконец медленно протянула наша опытнейшая сотрудница. — От лишней суматохи да государевых слуг с пушками нам тока боли головной прибавится. Надо все силы на поиск близнецов энтих бросать! Через них на курган выйдем, а там уж... как знать... Ежели и сгинем, так в бою открытом, а не от страха подкроватного, от каждого шороха вздрагивая, да в стрессах предынфарктных... Так ли, сослуживцы?
Мы кивнули. Митька порывался что-то добавить, но я опередил:
— Может быть, следует ещё раз побеседовать с гражданином Бессмертным? Мне кажется, он что-то недоговаривает. Хотя, учитывая его уголовное прошлое, возможно, он вполне не прочь одновременно покончить и с воскресшей женой, и с нашей опергруппой. Вот теперь слушаем тебя, Митя.
— А поздно, — простодушно развёл он руками.
Я вопросительно глянул на Ягу, та демонстративно оттопырила ухо. Откуда-то нёсся явный топот, на столе стала подпрыгивать посуда, кот выгнул спину, и нашу входную дверь едва не снесло растрёпанным ураганом по имени Марфа Петровна. Вот уж кого нам совершенно не хватало для полного комплекта неприятностей...
— Великое горе, участковый, — гулко выдохнула она и бухнулась на колени. — Младший сотрудник Лобов, поднимайте маму, — привычно попросил я.
Наш парень кивнул, поплевал на ладошки, как перед подходом к штанге, и попробовал взять вес. Маманя обвисла, поджав ноги — первая тяжелоатлетическая попытка провалилась...
— Охти и горе мне! Горе, горюшко горькое, горемычное и горючее... Сынуля, не лезь, не до тебя сейчас мамке. Не лезь, говорю! Так о чём энто я? Ага, на том и Бога буду молить, заступись, сыскной воевода!
Далее пошли в ход поклоны, битьё лбом об пол, гулкие всхлипы, хватание за сердце и бурные слёзы... Сценарий не менялся никогда, оттачивался веками и передавался по наследству. Коррективы минимальные, воздействие на зрителей стабильное, достижение заданной цели — практически стопроцентное... Теперь о главном, суть проблемы — дьяк сбежал!