Байкал. Книга 3
Шрифт:
– Ах, да! Ты же… Арий тоже живой, стало быть?
– Живой, как я мог позволить ему умереть? Так что с воями вражьими?
И Арлана рассказала мне то, чего мы с Ариком не видели… Этот рассказ я повторил после ему. Он, ещё очень бледный и слабый, слушал меня, полулёжа в большой горнице с распахнутыми по случаю жары окнами, где ходили за ним Серая и Белая.
– То есть как это молнии с небес? – изумлённо спросил Арик, приподнимаясь.
– А вот так, Ар, я сам не видел, как и ты, всё с Арланиных слов, что видела сама, то и рассказала, а она к ней относится так, что приукрашивать не станет, напротив, приглушит и пригасит, но Арланины
Арик смотрел на меня, качнув головой, волосы от лежания сбились на затылке. И проговорил как зачарованный:
– Предвечные так не могут, Эр… Управлять небесами – это в ведении Богов.
Я лишь пожал плечами:
– Мы с тобой не видели своими глазами, а что видела Арлана, кто теперь разберёт, что ей со страху померещилось, что на самом деле было. Я, к примеру, вообще не знал, что моя дочь войско собрала и на подмогу шла следом, добрались они как раз к гибели Могула… Ну, и нашей тож.
– Н-да, странно… И удивительно, – Арик, прикрыл глаза, опустив затылок на подушку. И добавил, почему-то: – как всегда.
А следов Аяи не могли найти и многие десятки стражников, что я тайно послал на её поиски. Но этого я не знал ещё в тот день, это узнается только в течение месяцев и даже лет. Никто ничего не видел и не знал об Аяе.
Арик поправился и сам пустился на поиски Аяи, об их результатах я не знал, как он не знал о моих. Выздоровев, он поблагодарил Серую и Белую за заботы, сердечно попросил прощения у Игривы, что занял её дом так надолго и обнял меня на прощание. Я, как и обещал, дал ему и одежду, и коня, я подвёл его к границе своих владений, открывая перед ним проход, через который мог прошествовать только я, и остановившись здесь на мгновение, мы посмотрели друг на друга.
– Когда свидимся? – спросил я.
Арик пожал плечами. Он сильно похудел и хотя телесно был совсем здоров, но душой страдал и я это видел, я даже чувствовал его боль, словно она была моей, однако уврачевать его душевные раны мне было нечем, даже, если бы я захотел.
И всё же теперь, когда Аяя снова потерялась, я смягчился сердцем и сказал:
– Быть может… Ар, когда ещё такое было, что мы можем, не скрываясь жить среди людей, быть может, и пользы принести? В управлении царством помочь? А?
Арик посмотрел на меня, усмехнувшись:
– Ты сам веришь в это? Хотя когда-нибудь был толк от того, что мы с тобой оказывались возле трона?
– Ну не так мало толка было от нас, – возразил я. – В конце концов, если бы не я, может быть Марей никогда и не стал бы Могулом. И… Не мы бы, нашим никогда не отразить нашествия полуденцев! – горячо ответил я, понимая, что главное, что было нами двоими сделано для победы, придумал и провернул всё же он, Арик.
– Чёрные дни были, Эр – холодно сказал Арик. – Теперь рассеялись, теперь от нас снова большого добра не будет, ты ведь помнишь, всегда было так-от, – возразил Арик, не желая признавать своего доказанного перед всеми величия, не находя его таковым снова. Противный, неугомонный скромник, кого он хочет обмануть?..
– Что, опять в лес куда забьёшься?
Он посмотрел на меня, и я понял, что мне он не скажет. Потому же, почему я не говорю, что отправил несколько отрядов по Байкалу, искать Аяю…
…Ни
– Она к нему с неба спустилась и на небо его и забрала к себе…
– Ясно мёртвые к мёртвым…
– Аки лебедь белая слетела к нему и подняла на крыльях в небеса…
– Но стрелы всё ж достали его…
– Ох… и умер наш Могул, как ни держала его его светлая лебедица…
– И тогда взмыла к облакам и собрала тучи и молнии в руцы свои и поразила всех ворогов-от молниями прямо в темя!..
– А после… После уж мертвеца подняла на крыла свои и унесла с собой, чтобы больше никогда не возвращаться…
И всё это с придыханием и священным трепетом. Так что стала Аяя и её Марей теперь легендой живей и ярче, чем наша с Эриком. Впрочем, и мы превратились уже совсем в подобие Богов, великим сочли наш вклад в победу. Но мне это сердца не облегчало. В отличие от Эрика, он купался во славе и власти, которую получил теперь. Его дочь с удовольствием избавилась бы от него, отодвинула бы, будь он обычный человек, но великий Эрбин – это скала, которую ей было не осилить.
Я же в Авгалл не приезжал много лет. Я не мог простить Эрику и того, что он отнял у меня Аяю и пусть косвенно, но послужил виной тому, что было потом, я не мог простить ему и то, что он спас меня и заставил жить одного, обездоленного и потерянного… Уйди я за Завесу, я хотя бы не мучился бы теперь этой болью. Но от этих мыслей меня избавило неожиданное явление: во сне я увидел нечто, это было явление и не похожее на человека, но с человеческим голосом, а как оно выглядело, я не мог понять, я не видел лица или хотя бы тени, я лишь слышал голос. Голос же был женским. И вот этот самый голос сказал мне:
– Стыдись, предвечный Арий, брат многое отдал за тебя, и многое на себя взял, столько, сколь мало кому унести, а ты сердце на него держишь! Ничего не решил бы твой уход ко мне за Завесу. Аяи здесь нет! А ты без неё тоскуешь, твоя душа без неё не может существовать в полноте и силе, даже здесь у меня за Завесой, и отсюда рвался бы к ней, я такое видала, морока одна. Так что не стремись сбежать от самого себя, ищи её среди живых. Ваше с нею назначение быть вместе, не напрасно её привели к тебе Боги. А за Завесу ко мне когда спуститесь, оставив бренные тела на земле, я буду рада!
И захохотав, исчез…
Если Аяя жива, а она жива, то куда пропала, куда могла уйти, куда, если знала, что мы живы? Не хотела больше видеть меня? Потому и ушла? А если умерла?
Но Эрик, которого я ещё раз спросил об этом уже спустя несколько лет, ответил уверенно, что за Завесой её нет. Впрочем, замявшись, он признал, что Повелительница Той стороны сказала ему, что Аяина тень блуждала возле Завесы некоторое время, либо было больна тяжко, либо…
– Что? – нетерпеливо спросил я.